Фредерик заволновался:
– А вдруг она и в самом деле знает, где я сейчас нахожусь? Ребята вон рассказывали, что их матери, тоже вельи, всегда знают местонахождение сына и чем тот занимается.
– Увы, подобные наблюдения матерей за детьми ограничены короткими расстояниями, максимум – в пределах небольшого города. И тем более вельи не умеют прочувствовать копии, сделанные с доноров. Это уже проверено и перепроверено сотни, если не тысячи раз.
– Ладно, с мама всё понятно. А как мои дочки отнеслись к сумасбродству отца?
– Этим непоседам пока глубоко безразличны подобные нюансы человеческой психики. Тем более что они сильно заняты: готовятся к поездке на море с кучей родственников и гувернанток. Собирают багаж, пакуют самые нужные игрушки… Каникулы, как-никак! Только Луара ещё не определилась: поедет с ними или останется с твоим донором.
Почему-то последние фразы о жене задели Фредди за живое. Не то чтобы приревновал любимую к какому-то донору, но неприятный осадок на душе появился. А посему он решил поставить хама на место, пусть делая это не в резкой, ультимативной форме:
– Эйро! Ты мне дерзишь и пытаешься оскорбить постоянно, но вот мою супругу называть по имени не имеешь права! Она тебе не ровня, каторжник, поэтому упоминай о ней только с титулом «её королевское высочество».
– Едрид-Мадрид! – выдал неожиданное словосочетание сержант. – О, как ты заговорил! Лишь только выпытал всё о родимых кровиночках, так и в позу встал? Ладно! Тогда пусть тебе её высочество о детях и докладывает в следующий раз!
Взаимный обмен фраз состоялся без обид и затаённой злобы. Начавшийся подъём замотал, закрутил в насыщенном распорядке дня, а на следующее утро они вновь разговаривали как ни в чем не бывало. И с наглой хитринкой в глазах покрытый шрамами уголовник продолжал называть будущую королеву просто по имени:
– Ты знаешь, что твоя Луара учудила?..
Конечно, знать хотелось, вот и приходилось молча проглатывать недовольство таким панибратским отношением русского уголовника к титулованной наследнице престола. Кстати, Эйро так и не признался, кто он в родном мире, поэтому в душе и в некоторых обращениях принц именовал земляка то уголовником, то каторжником. Того это лишь веселило, так что паритет во взаимных нарушениях правил хорошего тона можно было считать устоявшимся.
Это дало повод следующим утром начать разговор о Третьем. Причём Фредди не стал ходить вокруг да около. Сразу в лоб выложил умозаключение по поводу показного выбора любимчика, потом, что с тем фаворитом будет, и напоследок вывод:
