Особенности каждаго писателя непремѣнно зависятъ отъ народа, въ которомъ онъ родился, и отъ религіи, въ которой воспитался. Значеніе религіи въ этомъ отношеніи часто вовсе опускается изъ виду, между тѣмъ Какъ оно неизмѣримо глубоко и важно. Такъ, напримѣръ, вся нѣмецкая ученость, философія и поэзія носятъ на себѣ очевидную печать протестантства. Этотъ народъ даже прямо представляетъ то удивительное зрѣлище, что между его свѣтскою и его духовною литературою нѣтъ того рѣзкаго раздѣленія, какое существуетъ между этими двумя областями въ католическихъ странахъ. Французы, а за ними и мы, русскіе, часто забываемъ объ этомъ, и отъ насъ ускользаетъ духовный элементъ, глубоко проникающій нѣмецкихъ писателей. Мы принимаемъ за ничего не значащую случайность, что Гердеръ и Шлейермахеръ были духовными лицами, что Шеллингъ и Гегель были студентами богословія, и т. д., и мы не замѣчаемъ, что эти мыслители до конца остались тѣмъ, чѣмъ они были. Религіозный духъ нѣмецкаго идеализма мы преспокойно откидываемъ; у Канта мы читаемъ Критику чистаго разума, но не придаемъ важности Критикѣ практическаго разума; у Фихте изучаемъ Наукословіе, но никакъ не Руководство къ блаженной жизни, и т. д. Вообще, мы не умѣемъ понимать богословскаго характера главнѣйшихъ нѣмецкихъ мыслителей; мы все ищемъ у нихъ вольнодумства и остаемся слѣпы къ тому, что въ нихъ всего важнѣе и поучительнѣе. Въ этомъ отношеніи, въ отношеніи въ глубокой связи между религіею и умственной жизнью, можно позавидовать протестантамъ. Отдѣлившись отъ церкви, оставшись наединѣ со своею совѣстію и съ Библіею, они естественно направили свой умъ на обще-религіозные вопросы и на изученіе Писанія. Они всячески пытались создать себѣ философію, которая возвышалась бы до внутреннѣйшаго смысла религіи; и дѣйствительно, какъ Аристотель свою метафизику называлъ теологіею, такъ и геніальныя системы нѣмецкаго идеализма можно прямо назвать рядомъ попытокъ научнаго богомыслія. Съ другой стороны, цѣлыя поколѣнія ученыхъ, со всей нѣмецкой основательностію, со всѣмъ нѣмецкимъ прилежаніемъ, посвящали себя изученію Библіи. Священная книга была изучена до послѣдней іоты, была изслѣдована во всевозможныхъ отношеніяхъ. Протестантская экзегетическая литература есть нѣчто удивительное въ своемъ родѣ, представляетъ колоссальный трудъ, который ясно свидѣтельствуетъ о религіозномъ воодушевленіи трудившихся. Можно быть недовольнымъ иными выводами этихъ толковниковъ, можно и философскій идеализмъ считать одностороннимъ взглядомъ, но, во всякомъ случаѣ, задумывая лучшую экзегетику и лучшую философію, приходится идти въ школу къ протестантамъ и постараться превзойти то, что они сдѣлали.
