Въ «Жизни Человѣка» Л. Андреевъ намѣренно грубыми ударами, намѣренно упрощенными мазками очерчивалъ, ставилъ и рѣшалъ въ наиболѣе общей формѣ вопросъ о смыслѣ человѣческой жизни; въ другихъ своихъ произведеніяхъ? изъ которыхъ мы особенно подчеркнемъ его драмы «Къ звѣздамъ», «Савву», «Царь Го-лодъ» и «Черныя маски»? онъ беретъ этотъ же вопросъ въ другой плоскости, иногда въ частныхъ формахъ, и приходитъ къ нѣсколько инымъ выводамъ; очевидно, онъ еще самъ себѣ не уяснилъ окончательнаго отвѣта. Вотъ, напримѣръ, отдѣльный вопросъ: человѣкъ? цѣль или средство? Вопросъ этотъ тѣсно связанъ съ проблемой о смыслѣ человѣческой жизни; если человѣкъ? средство, то смыслъ жизни лежитъ въ будущемъ, въ будущности класса, общества, человѣчества; если человѣкъ? цѣль, то смыслъ его жизни лежитъ въ настоящемъ, въ широтѣ, глубинѣ и интенсивности его переживаній. Мы только-что видѣли, какъ ставитъ и рѣшаетъ Л. Андреевъ эти вопросы въ схематическихъ формахъ своей «Жизни Человѣка»; посмотримъ, какъ относится онъ къ этимъ же вопросамъ при ихъ реальной и конкретной постановкѣ.
Всякій человѣкъ? самоцѣль: этотъ принципъ этическаго индивидуализма былъ воспринятъ и Л. Андреевымъ. Весь его знаменитый «Разсказъ о Сергѣѣ Петровичѣ» является протестомъ отъ лица незамѣтной, обыденной, сѣрой личности, возмутившейся противъ необходимости быть въ жизни только средствомъ для чего-то, быть только (какъ говорилъ самъ Сергѣй Петровичъ) «полезностью» для окружающихъ, причемъ полезность эта находится внѣ его воли. Онъ возмутился: «я не хочу быть нѣмымъ матеріаломъ для счастія другихъ: я самъ хочу быть счастливымъ, сильнымъ и свобод-нымъ и имѣю на это право»… Эта простая мысль,? замѣчаетъ отъ себя Л. Андреевъ,? «выговаривается такъ рѣдко и съ такимъ трудомъ!»… (I, 94). И эта же мысль приходитъ въ голову Василію Ѳивейскому, когда онъ видитъ отвратительнаго и грязнаго калѣку, нищаго, вора и убійцу, когда думаетъ объ ужасной нищетѣ этой искалѣченной души: «съ грозной ясностью онъ (Василій Ѳивейскій) понялъ, какъ ужасно и безвозвратно лишенъ этотъ человѣкъ всего человѣческаго, на что онъ имѣлъ такое же право, какъ короли въ своихъ палатахъ, какъ святые въ своихъ кельяхъ»… И этотъ мотивъ проходитъ черезъ все творчество Л. Андреева, сталкиваясь съ другимъ мотивомъ, совершенно противоположнымъ. Подъ однимъ изъ портретовъ Л. Андреева можно видѣть слѣдующій его автографъ: «губя отдѣльныхъ людей, правда спасаетъ человѣка»… Здѣсь уже отдѣльные, живые люди играютъ роль средства для человѣка вообще; иными словами это значитъ, что Л. Андреевъ видитъ цѣль въ будущемъ, въ человѣчествѣ, въ прогрессѣ и т. п.? т.-е. въ томъ самомъ, что почти въ то же время онъ высмѣялъ въ «Жизни Человѣка», вкладывая эту мысль въ безконечно тупую голову одного изъ Родственниковъ, какъ мы видѣли выше. Здѣсь два противоположныхъ мнѣнія рѣзко сталкиваются; здѣсь передъ нами та самая борьба шуйцы съ десницей, которую мы отмѣтили нѣсколько выше и у Ѳ. Сологуба. Окончательной побѣды той или другой мы еще не имѣемъ у Л. Андреева; намъ остается поэтому только прослѣдить ихъ взаимоотношеніе, которое особенно рельефно проявилось въ двухъ его драмахъ? «Савва» и «Къ звѣздамъ».
