— Буду!
На обратномъ пути къ Золотому городу третій богатырь спросилъ:
— Братья! что было съ вами? отчего вы такъ странно замолкли?
Убійца льва сказалъ:
— У меня открылись очи на невидимое. Знай, братъ: всадникъ не одинъ на холмѣ. За нимъ видѣлъ я великое полчище образовъ, блѣдныхъ, страшныхъ, искаженныхъ судорогами смертельной муки. И въ полчищѣ этомъ былъ… мой покойный отецъ. Онъ рыдалъ, ломалъ руки и дѣлалъ мнѣ знаки, чтобы я замолчалъ… О, братъ! слово само застыло у меня на устахъ!
Морякъ сказалъ:
— Я видѣлъ то же самое… и своего старшаго брата Арна. Лицо его было бѣло, какъ известь, а на лбу краснѣла рана, что привела его къ погребальному костру. Далеко, на счастливыхъ островахъ великаго моря, за столбами Мелькарта, убили брата черные люди; а вотъ въ эту ночь онъ предсталъ предо мною здѣсь на горѣ и, рыдая, молилъ меня взглядомъ и движеніями, чтобы я не раздражалъ чернаго всадника.
— Братья! воскликнулъ третій богатырь, — у кого же были мы, кого видѣли, если онъ творитъ такія чудеса?
— Это волшебникъ! сказалъ убійца льва.
— Это злой духъ! сказалъ морякъ.
— Это сама смерть! подумалъ третій богатырь.
Вендъ ждалъ возвращенія богатырей въ своей опочивальнѣ. Безсонный лежалъ онъ на ложѣ, блуждая въ темнотѣ открытыми глазами, и думалъ объ умершемъ сынѣ и о своемъ народѣ, но не плакалъ и крѣпко сдерживалъ накипѣвшія въ сердцѣ слезы, потому что боялся ослабить рыданіями силу своихъ мышцъ предъ утреннимъ поединкомъ. Молча выслушалъ онъ пословъ и отвернулся отъ нихъ лицомъ къ стѣнѣ. Предъ разсвѣтомъ оруженосецъ вошелъ въ опочивальню, чтобы разбудить Венда, но нашелъ его уже вооруженнымъ: со шлемомъ на головѣ и съ мечомъ у бедра.
— Вождь! замѣтилъ онъ: развѣ нѣтъ у тебя лучшаго меча? Ты препоясалъ свой старинный мечъ, выкованный изъ плохой стали неискусными руками грубыхъ горныхъ кузнецовъ.
— Да! возразилъ онъ. — Но не бойся: его не съѣла ржа, и онъ по рукѣ мнѣ, какъ въ дни юности. Имъ когда-то поразилъ я Азовъ; имъ сослужу я послѣднюю службу своему народу. Духъ живетъ въ моемъ старомъ мечѣ, - вѣщій духъ любви, чести и свободы, и горе тому, противъ кого возстаетъ этотъ духъ! Вѣрую въ него, и не надо мнѣ лучшаго меча! Сѣдлай мнѣ коня, и — смѣло на врага!
Бѣлый туманъ лежалъ на горахъ, долинѣ и стѣнахъ Золотого города. Всѣ зубцы на стѣнахъ были усѣяны людьми, пришедшими видѣть поединокъ, но напрасно они искали своего царя въ молочной мглѣ разсвѣта. Только его серебряный рогъ звучалъ гдѣ-то подъ стѣной, въ безднѣ тумана, вызывая отвѣтные трубные звуки на песчаномъ холмѣ. На дальней вершинѣ загорѣлась золотая точка; къ ней, какъ стрѣлы къ цѣли, полетѣли лучъ за лучомъ еще не виднаго въ долинѣ, но уже взошедшаго за ея крутыми границами, солнца. Горные скаты и обрывы расцвѣтились румяными пятнами. Въ зыбкіе клубы тумана посыпались розы, серебро, золото и драгоцѣнные камни. Молочная мгла заволновалась и стала таять, осѣдая росою къ землѣ или всплывая паромъ къ легкимъ облакамъ лазурнаго поднебесья.
