— У вас предполагается спектакль? — спросил Крапо.
— Молчите, а то я буду попадать пальцами вам в рот.
Маленький человек стал обращаться с лицом Крапо так, как будто это был кусок загрунтованного холста. Он делал на нем штрихи, точки, стирал их, делал снова, щурился, отходил, вытирал пот со лба.
— Готово, — проговорил он, наконец, с волнением.
Оба другие встали и стали внимательно разглядывать Марселя.
— Нельзя ли все-таки укоротить ему нос? — пробормотал тот, которого назвали Мак-Кенеем.
Марсель Крапо с удовольствием дал бы сделать это, если бы ему обещали пожизненную пенсию, франков пятьсот в месяц. Он уже хотел начать переговоры, но молодой человек с красивым лицом не дал ему заговорить.
— Очень хорошо! — вскричал он. — Пусть посмотрит в зеркало.
Марсель Крапо подошел к зеркалу, висевшему на стене, и вскрикнул от изумления: профессор Гампертон-сапажу в упор глядел на него.
— А теперь, — сказал маленький человек, — изобразите профессора.
Глава 5
Лакей профессора Гамнертона ведет себя странно
— Вы хорошо знаете этих людей, которые сегодня приехали?
— С одним из них я был раньше знаком, господин профессор.
— Кто же он, м-р Вильямс?
— Это Мак-Кеней — путешественник…
— Зачем он приехал?
— Охотиться на львов. А другой — художник…
— Зачем он приехал?
— Рисовать пустыню…
— Значит, есть еще в мире люди, которым нечего делать?
— По-видимому, господин профессор.
Профессор подошел к окну и воскликнул с восторгом:
— Слава богу, солнце заходит!
Действительно, вдали оранжевый шар касался края безмерной, пустыни, словно гигантский апельсин лежал на огромном золотом столе. За горами уже притаилась ночь. Еще мгновение — и она исторгнется из жарких ущелий, и звездный пожар вспыхнет на небе.
— Скоро можно будет дышать.
Профессор взглянул в окно. Припав к зданию обсерватории, словно пизанская падающая башня, блестела медная масса самого большого в мире телескопа. Казалось, пушка была направлена в небо. Роберт Гампертон подошел к окну и осушил зарытый во льду стакан морса.
— Марсель, — крикнул он в слуховую трубу, — холодную ванну!
Затем, обращаясь к Вильямсу, он сказал, потирая руки.
— С завтрашнего дни начнем наблюдать солнце. Вы осмотрели все приборы?
— Все в полной исправности…
— Я с удовольствием замечаю, что жара на вас мало действует, м-р Вильямс.
— Я стараюсь не распускаться.
— И вы правильно поступаете, милостивый государь, нужно всегда держать себя на вожжах… всегда на вожжах…
Два человека — один высокий, другой маленький — шли по крутой тропинке, ведущей к обсерватории, и тени их, изломанные скалами, простирались до самой вершины горы;
