Узнав же о возвращении отцовской вотчины, дядюшка совсем стал хмурым.
— Бок о бок с моей… Крестьян у меня переманивать будешь, — проворчал он.
«Новая жизнь начинается только теперь, — думал Марк, ворочаясь с боку на бок на своей постели. — До сих пор я словно еще только собирался жить, теперь пойдет настоящая жизнь… Почему мне словно жутко? Дядя Карлос! Учитель! Свершу ли то, что ты велел мне свершить?»
Марк положительно не мог спать. Он встал с постели и прошелся по комнате. Его шаги гулко раздавались по тихому дому. Лампады светились перед образами тусклым, недвижным пламенем.
Жуткое чувство не прошло, а усилилось. Он оглянул комнату, и она показалась ему неприветливой и неуютной.
— Словно темница, — подвернулось у него сравнение. И он вдруг почувствовал себя чужим в этом московском дядином доме, одиноким. Перед ним встала комната-келья Карлоса, с ее огромным столом, заваленным рукописями, со скудной обстановкой, и его потянуло туда, к учителю. Этот учитель казался ему более родным, чем дядя: родство духа было сильней родства крови.
— Мне бы радоваться — родная земля меня ласково приняла, а я тоскую… Почему?
— Потому что ты боишься борьбы, — ответил ему внутренний голос.
Ответ этот был так неожидан, что Марк вздрогнул: ему показалось, что это прозвучало не в его душе, а пришло извне. Казалось, это сказал Карлос. Марк даже невольно оглядел комнату. В ней никого не было, и все оставалось по-прежнему.
— Я не боюсь…
— Нет, боишься. Ты хотел служить родной земле и падаешь духом на первых же порах. Что испугало тебя? Тьма, царящая на Руси?
— Ах, не знаю, что со мной! Мне жутко…
— Укрепись духом! Враг силен, но не бойся его; свет всегда побеждает тьму. Служи свету!
— Я готов… Но я так одинок!
— Стыдись! Одинок только тот, кто никого не любит. У тебя горячее сердце; полюби…
— Кого любить?
— Всех, кто достоин любви. Люби всех несчастных, всех погибающих во зле или во тьме. Тогда у тебя будут сотни друзей.
— И все-таки я буду одинок. Меня будут любить, но мне не с кем будет поделиться своей думой заветной, своею радостью, своим горем. «Они» — все эти несчастные, погибавшие, все эти темные, бедные люди, которым явлю я свет, не поймут меня потому, что их свет будет слишком мал в сравнении с моим…
— Найди себе подругу, чистую душою и сердцем, любимую тобой и тебя любящую — она поймет тебя.
— Где найти такую?
— Ищи и найдешь. Да она существует ближе, чем ты думаешь.
— Кто, кто она? — почти вскричал Марк. — О, скажи!
