— Подумаем еще, владыка, — сказал великий князь и посмотрел на Митяя.
«Отец Сергий никак не согласится, — думал Димитрий Иоаннович, — скромен он, своей обители не покинет, в шум мирской не перейдет. Кого наречь владыкой? Жаль, что отец Михаил белый поп… Будь он черноризец, то по кончине Алексия, — чего Боже сохрани, — я бы его поставил владыкой… Да из белого попа в черноризца обратить недолго…»
Он опять взглянул на Митяя и повторил:
— Подумаем еще, владыка, подумаем…
Отец Михаил уловил на себе взгляд великого князя, и в его голове мелькнуло:
«Что на меня так князь смотрит?»
Вслушался в сетованье святого. Алексия и подумал:
«Будь я монахом, может, великий князь меня бы устроил во владыки».
От такой мысли даже дух захватило.
Он сам себя остановил:
«Нешто можно».
Но честолюбивая дума продолжала шептать:
«А почему нельзя? Стал же я из простого Спасского попа великокняжеским духовником и печатником. Могу стать и большим. Чернецом стать долго ль?»
Дурное настроение духа как рукой сняло.
Он продолжал размышлять.
«Захочет великий князь, велит постричь. А там уговорит владыку благословить меня… Благословенного и собор выберет. Может быть, очень может быть… Надобно на счет этого после легонько удочку закинуть…»
Он совсем повеселел.
Митрополит, между тем, продолжал говорить с великим князем о том, как было бы желательно, чтобы владыкой стал святой Сергий и почему именно.
— Да окромя отца Сергия кому и быть? — вставил свое слово Митяй.
И стал расхваливать добродетели преподобного, его святую жизнь; говорил, что и его, Митяя, тянет к такой же затворнической и подвижнической жизни.
Князь тверской принял с распростертыми объятиями Некомата, привезшего ему ханский ярлык на великокняжение.
Он сделал Суровчанина своим боярином и первым советником, подарил вотчину и снабдил казною.
Но Некомат мало радовался княжеской милости. Его и совесть мучила да и все устраивалось не так, как ему хотелось.
Быть боярином у Михаила Александровича это значит вместе с ним вступать в битвы, начальствовать полками, а Суровчанини вообще был мало склонен к ратному делу. Вот- чинка, подаренная князем, была не из важных и находилась вблизи московского рубежа, так что, в случае войны Твери с Москвой, должна была подвергнуться разорению от войск великого князя.
Некомат ожидал спокойной и «сладкой» жизни, а вышло не то.
Князь Михаил Александрович остался довольно равнодушным к тому, что хан задержал у себя Вельяминова. Дело относительно получения ярлыка на великое княжение удалось; этого только и нужно было. А какая судьба постигла Ивана Васильевича, — это князя мало интересовало…
