Когда Джозеф ушел, Бернадин переоделась в футболку и шорты, собрала детям сумки, усадила Джонни и Онику в машину и поехала в Сан-Сити.
— Мы к бабушке едем? А зачем? — спросила Оника.
— Не зачем, а почему. Потому что папа и мама отправляются в поездку.
— А нам почему нельзя с вами? — спросил Джон-младший.
— Потому что это только для взрослых.
— Пусть с нами тетя Робин посидит, — предложил Джон.
— Она не может, — ответила Бернадин.
— Не хочу к бабушке, — заявил сын.
— И почему же?
— Она злая.
— Она не злая.
— Нет, злая.
— Ты так думаешь только потому, что она не разрешает тебе делать все, что взбредет в голову.
— Ага, а чего она на нас все время орет? Скажи, Оника.
— Не все время, — возразила Оника.
— Нет, все!
— Ну хватит. У бабушки просто громкий голос, и вам только кажется, что она кричит.
— Она даже не разрешает играть в саду перед домом, — не сдавался Джонни.
— А вам и не положено там играть.
— И на заднем дворике тоже.
— Глупости.
— Ага, она не дает даже апельсины рвать или грейпфруты, не разрешает лазать на большое дерево.
— Джон, фрукты еще не спелые. А лазать на это дерево опасно.
— И в постель она нас рано отправляет, и компьютера у нее нет, и вообще там скучно.
— Ну все, хватит ныть.
Джон-младший обреченно вздохнул.
Бернадин понимала, что дети не выдумывают. Характер у матери, конечно, несколько стервозный, хотя внуков Джинива любит. Просто выражает свою любовь несколько странно. Двадцать восемь лет она водила школьный автобус, и теперь дети ее просто раздражают. Внуки, разумеется, другое дело, но и то время от времени ей приходится самой себе напоминать, что они ей как-никак родные.
— Мам, а Оника не пристегнулась, — сообщил Джон.
— Оника, пристегнись.
Бернадин включила магнитофон. Она всегда ставила „Осень" Джорджа Уинстона, чтобы успокоиться, но сейчас как-то не могла воспринимать магию окружающего мира, не говоря уже о фортепьянной музыке. Что-то надо было сделать, что-то очень важное. Только вот что?
— Ма, а нам обязательно опять слушать эту тягомотину? — протянул Джон-младший.
— Нет, — Бернадин выключила пленку.
— Раффи, Раффи, Раффи! — закричала Оника.
— Не вопи, я не глухая, — отозвалась Бернадин. Настроение мало подходило для детских песенок, но — какого дьявола! — она поискала в коробке с пленками и отыскала нужную. Джон-младший достал „Где же Вальдо?" и принялся разглядывать картинки-загадки.
— Вот он, мам! Я его опять нашел! — закричал он.
Онике никогда не удается отыскать Вальдо, а Джон, если найдет, из вредности не покажет, где он. В конце концов она расплачется, и Бернадин придется пригрозить, что отберет у них книжку, но Джон все равно будет только подсказывать „холодно — теплее — опять холодно". Ладно, по крайней мере займутся чем-нибудь в дороге.
