Дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь.
Пять. Значит, к нам.
— Папа, папа, там за тобой машина пришла. По приказу товарища Сталина!
Дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь.
Папа вскочил, простыню натянул, как привидение, глянул на меня как-то странно и говорит:
— Лежи тихо, Сашка, может, обойдется.
Я жду, пока он выйдет, а потом на цыпочках крадусь вслед за ним. На кухне ничего не видно, только в проеме входной двери маячит его белая простыня с пятном пота на всю спину. С кем он там разговаривает? Наконец обернулся, а на нем лица нет.
— Папа, что случилось?
Из черноты появляются трое в форме. Оперативники НКВД. Идут за папой по коридору к нашей комнате, мимо меня сапогами стучат. У последнего фуражка зацепилась козырьком за бельевую веревку, он ее подхватил, ругнулся и потопал за остальными. Весь этот грохот — посреди ночи, а у соседей двери закрыты, никто не выглядывает, не жалуется на шум.
Я за ними в комнату, вошел и вижу: папа почему-то сидит на полу, трет ухо. Офицер оборачивается, его новенькая кожаная портупея поскрипывает. Глаза у офицера красные, недоспал, видно.
— Не беспокойся, малый, — говорит офицер хриплым голосом. — Мы просто болтаем по-дружески.
Тут такое началось! Вытянули ящики из комода и валят все на пол. Пинают сапогами наши вещи, рассматривают. Снимают книжки с полки и каждую трясут — проверяют, не спрятано ли что между страницами. Разрезали матрас на папиной кровати, шарят внутри. Стучат по стенкам, нет ли тайника, даже часть пола выворотили, там, где гвозди некрепко держались. Вот уже все наше добро лежит кучей на полу, все порвано и сломано. Не тронули лишь портрет товарища Сталина на стене, только заглянули за рамку.
Не успел папа натянуть рубашку, как они поволокли его из комнаты. Я ухватился за папу и вижу: у него все ухо в крови.
— Главное, Сашка, вступить в пионеры, — шепчет он торопливо, — это важнее, чем иметь отца. Понял?
А тут офицер:
— Давай, давай! Не разговаривать! — и оттолкнул меня от папы.
В коридоре стоит наш сосед Щипачев, мотает головой и улыбается.
— Это я, Щипачев, — говорит. — Я сообщил.
— Товарищ Сталин благодарит вас за бдительность, гражданин, — говорит офицер и идет, не глядя на Щипачева. Мы все — офицер впереди с папиным портфелем под мышкой, за ним папа, потом два оперативника, затем Щипачев и позади всех я — зашагали по коридору к кухне. Я замечаю, что мы в ногу шагаем, как на параде. Левой-правой, левой-правой, левой-правой.
— Товарищ старший лейтенант, — говорит Щипачев. — А что с мальчишкой-то?
