— Меня охватил страх, почти паника, — продолжает он. — Я думал, что стоит лишь мне вернуться в СССР, меня тут же задержат и осудят за клевету. Так созрело опрометчивое решение не возвращаться.
В тот же вечер тайком он пишет в номере письмо коллегам-кинематографистам по группе. "Уважаемые друзья, прошу меня не ждать и не искать. Я попал в такое положение, что не осмеливаюсь вместе с вами вернуться в Советский Союз. Я остался тут не потому, что мне нравится капиталистический мир. Я знаю, что мне будет тяжело…"
— Я не хотел, чтобы мои коллеги по группе и там, в Эстонии, считали меня предателем, перебежчиком. Мое возвращение на Родину стало невозможным просто из-за глупого случая, — говорит Туганов.
Что же, хотелось бы поверить ему. Не большое это удовольствие — прослыть предателем среди друзей и близких! Но мы знаем и другое: Туганов не только пытался объяснить в письме причины своего поступка, он счел возможным включить в него и некоторые из тех клеветнических утверждений, которыми щеголял перед западногерманским "туристом". Зачем? Чтобы обеспечить себе путь на Запад, напялив тогу "идейного борца"? Или доказать "невозможность" своего возвращения на Родину? Так или иначе, Туганов явно поддался соблазну представить себя и перед соотечественниками, и перед своими будущими хозяевами на Западе эдаким "диссидентом". Недаром за его письмо ухватилась впоследствии окопавшаяся в Мюнхене (ФРГ) радиостанция "Свобода" (РС), эта содержанка и рупор ЦРУ. Чтобы раздобыть копию письма Туганова, профессиональные провокаторы из РС не пожалели ни средств, ни сил и даже специально привлекли для выполнения своего плана некую обитающую в Париже националистку-эмигрантку Майре Мянник, именующую себя "ревнителем эстонской культуры", а в действительности являющуюся агентом ЦРУ.
— Я опасался, — рассказывает Туганов, — что товарищи по туристской группе не передадут моего письма на Родину. Поэтому я решил воспользоваться услугами Майре Мянник, моей старой знакомой по прежним поездкам за рубеж. Сколько часов провели мы у нее дома в Париже за откровенными, как мне тогда казалось, беседами, в том числе и на политические темы! И всегда дружеское участие было в ее глазах. Ей-то я и направил из Мадрида четыре копии письма, попросив переправить их моей семье, в студию кукольных фильмов, в "Таллинфильм" и в правление Союза кинематографистов Эстонии. Я не знал, я и подумать не мог, что Мянник изготовит пятую копию — специально для парижского эмиссара "Свободы" Карасева-Оргуссаара…
