Макс снова перелистал рукопись.
— Так вот, возвращаясь к вашему роману. Все действие развертывается вокруг положения этой супружеской четы, причем каждый из супругов подозревает другого в неверности. Все остальные персонажи знают, что эти подозрения не соответствуют действительности. Читателю прямо заявляется, что подозрения необоснованны. Скажите, почему вдруг вы решили в последней главе все это изменить?
— В последней главе? — Билл наклонился над столом. Он хотел бы узнать кое-что, прежде чем они станут обсуждать рукопись. — Макс, несколько дней назад к вам приходили полицейские и задавали кое-какие вопросы обо мне. Что именно они спрашивали?
— Ах, это! Сюда приходили два полицейских. Один из них молоденький сержант, все время молчавший, и инспектор… Не могу вспомнить его фамилию…
— Керн?
— Да, правильно. Кажется, в «Дневнике ничтожества» о таких людях говорится: «Вульгарная личность, состоящая из одних усов». Вопросы они задавали самые трафаретные. В связи с потерей вами памяти хотели восстановить целиком ваш маршрут и просили помочь им в этом. Если хотите знать мое мнение, это совершенно ненужная затея, ибо со временем все восстановится само собой. Я лишь сообщил им, что вы путешествовали по северу Англии и что мы получили вашу рукопись из одного местечка в Дербишире… Ну, а теперь об окончании вашей вещи. Примерно в течение девяти десятых романа вы подводили читателя к весьма торжественной сцене примирения. Все остальное уже пришло в норму — конфликт на службе уладился, зять, наконец, получил место по вкусу. Читатель ждет, что супруги вот-вот поймут глупость своего поведения и помирятся. Но что же происходит? — Майер нахмурился, всматриваясь в лицо Билла. Того явно что-то мучило, и он был каким-то подавленным, испуганным. — Ни с того ни с сего, ничего не объясняя, вы вдруг отправляете мужа в Париж, где он напивается в стельку, убеждает себя, что жена неверна ему, и решает изменить ей с первой же встречной… Это совершенно не походит на него и никак не вытекает из всего развития сюжета.
— Да, да, я понимаю. — Билл уставился на рукопись. Как и все его рукописи, она была напечатана небрежно, с ошибками в орфографии и пунктуации, но сейчас почему-то казалась ему чужой. Он не припоминал ни единого абзаца из последней главы, словно эта вещь была написана кем-то другим. — Макс, а что он делает потом? — наконец спросил он.
— Когда потом? — Макс нахмурился еще больше. — Но вы же сами знаете, Билл! В конце концов, вы же писали это.
