Казалось, что прошла целая вечность, с того момента, как меня уволокли с дороги в лес. На самом деле, солнце совсем недавно стало склоняться в сторону заката. Когда мы вышли из чащи, ещё не было и трёх часов.
Оставшиеся у обочины солдаты вместе с Гаврилычем, на ближайшем пригорке копали... Нетрудно догадаться что. Чуда не произошло - Малышко не выжил.
Пожалуй, не стоит говорить ребятам, что застрелил его тот самый парень, которого мы связанным привели с собой - могут не сдержаться и сразу порвать гадёныша на лоскуты.
Моё появление живым и здоровым, правда, слегка подняло им настроение - на суровых лицах минёров обозначились улыбки.
А вот кто действительно не скрывал радости по поводу моего возвращения, так это Афинушка. Бандиты не стали утром ловить и уводить с собой лошадей - вероятно не с руки вести лесными тропами таких крупных животных.
Поэтому моя кобыла стояла вместе с остальными, но, заметив появление хозяина, тут же вытянула морду в моём направлении и тихонько заржала.
Нет, ведь надо же, сколько преданности в этом удивительном существе! Казалось бы: много ли хорошего Афина от меня видела кроме обычной заботы всадника о своей лошади. Ну баловал её при случае яблоками или солёной горбушкой... Зато сколько раз терзал шпорами бока, сколько раз заставлял рвать из себя жилы и выкладываться в скачке до последних сил, до хрипа в дыхании и пены на боках...
Неужели звери способны именно чувствовать наше к ним доброе отношение, и ценить его, не смотря на страдания, которые, зачастую, доставляет им хозяин?
И, всё-таки, подождёт моя красавица, чуть позже обниму её за шею, почувствую на лице горячее дыхание и чмокну в морду. Потом.
- Здорово, братцы! - подошёл я к своим минёрам.
- Рады видеть ваше благородие! - нестройно, но от души откликнулись на приветствие подчинённые. - Не чаяли уже вас живым увидеть.
- Терпит пока Господь грехи мои, вернулся. Давно помер? - кивнул я на покойника.
- Почитай сразу как Спиридон с егерями за вами отправились. Так в сознание и не приходил, - отозвался Гаврилыч.
- Упокой, Господи, душу раба твоего, Семёна, - перекрестился я, глядя на неживое лицо Малышко. Опустился на колени и прикоснулся губами к уже чувствительно похолодевшему лбу солдата.
Наверное именно мне, за отсутствием священника, нужно будет прочесть соответствующую молитву над могилой... А ведь не помню ничего, кроме: '... прах к праху отойдёши...' или чего-то в этом роде... Вот уж не было печали!
