— Саломея да Коста была очень хороша собой, — заметил рабби, — и жила с отцом на Мерчерии. После ее смерти он перебрался ближе к Риальто.[39]
— Отец той Саломеи, о которой я упомянул, торговал восточными товарами, — уточнил я.
— Исаак да Коста торгует восточными товарами, — отозвался старик терпеливо. — Мы говорим, сын мой, об одних и тех же людях.
— Не может быть!
Он снова покачал головой.
— Но она жива! — воскликнул я, приходя в сильнейшее волнение. — Жива! Я видел ее. Я с ней говорил. Не далее как вчера вечером.
— Увы, — сказал он участливо, — это какое-то видение. Той, о ком вы толкуете, нет среди живых.
— Я видел ее не далее как вчера вечером, — повторил я.
— И где, вам кажется, вы ее видели?
— На Лидо.
— На Лидо?
— Она говорила со мной! Я слышал ее голос… слышал так же отчетливо, как слышу сейчас свой собственный.
Рабби задумчиво погладил бороду и посмотрел на меня.
— Так вам кажется, что вы слышали ее голос! — удивился он. — Странно, странно. Что же она сказала?
Я уже открыл рот, чтобы ответить, но осекся — внезапная догадка пронзила меня… я задрожал с головы до ног.
— Нет ли… нет ли у вас причин полагать, что она умерла христианкой? — запинаясь, проговорил я.
Старик обомлел, и краска сошла с его лица.
— Причин… у меня… какой странный вопрос, — пробормотал он. — Почему вы спрашиваете?
— Да или нет? — исступленно вскричал я. — Да или нет?
Он насупился, опустил глаза, помолчал в нерешительности.
— Допустим, — сказал он спустя секунду-другую, — допустим, я слышал что-то в этом роде. Может статься, в ее душу закралось тайное сомнение. Но она ни в коем случае не исповедовала христианство открыто.
«…Погребенная без христианской молитвы… по еврейскому обряду… на еврейском кладбище!» — повторил я про себя.
— Но я не могу взять в толк, как это могло дойти до вас, — продолжал тем временем рабби. — Об этом знали только ее отец и я.
— Сэр, — торжественно произнес я, — теперь мне известно, что Саломея да Коста мертва. Я трижды видел ее дух, посещавший то место, где…
Голос мой прервался, я не мог этого выговорить.
— В третий раз, — начал я снова, — вчера вечером, на закате дня. Нимало не усомнившись, что… что вижу ее во плоти, я заговорил с ней. Она мне ответила. Она… она сама сказала мне это.
Рабби закрыл лицо руками и некоторое время стоял, погруженный в раздумья.
— Молодой человек, — сказал он наконец, — рассказ ваш звучит странно, и то, что вы приводите в его подтверждение, не менее странно. Возможно, все так, как вы говорите; возможно, вы просто грезили наяву… не знаю.
