— Конечно, есть еще и проклятие Граций, но мне помнится, ты однажды сказал…
— О да, оно надо мной не властно, ибо я полюбил вас с первого взгляда и всегда буду любить, — произнес он, повторяя, пусть и несколько иначе, свою клятву, принесенную много лет тому назад. Говоря это, он чувствовал удовлетворение — где-то в глубине души, несмотря ни на что.
Она распахнула глаза чуть ли не на пол-лица.
— Но если проклятия ты не страшишься… — начала она, но запнулась, не договорив.
— То что, миледи?
— То женитьба на мне могла бы стать… услугой, которую ты можешь мне оказать ради моего же блага.
От столь неожиданного предложения сердце у него в груди вспыхнуло ярким, обжигающим пламенем. Его тронуло ее доверие, а также то, что она так хорошо его понимала. Однако на некоторые вопросы всегда существует лишь один ответ.
— Ах, леди Маргарита, это было бы наивысшей честью для меня, но, увы, я не могу на это пойти.
На мгновение она впилась взглядом в его лицо, но тут же отвернулась.
— Между нами при этом может и не быть ничего такого.
— И тем не менее. — Звук его голоса напоминал скрежет саней, которые волокут по каменистой дороге, и он положил руку на эфес, чтобы вызвать столь нужные ему сейчас воспоминания о сказанной и многократно подтвержденной клятве, и до боли сжал пальцы.
Он слишком хорошо понимал: невозможно, взяв Маргариту в жены, не нарушить обет безбрачия. Разумеется, сказать ей об этом было немыслимо. Нельзя вручать оружие человеку, который наверняка им воспользуется.
Румянец ее стал более насыщенным, как и гнев во взгляде.
— Ты просто не хочешь становиться моим супругом. Ну что ж! Но неужели ты намерен не жениться никогда?
Он сдержал кривую улыбку, вызванную таким типичным для женщины любопытством, хоть в его мысли и закралось подозрение, что любопытство, возможно, маскирует оружие.
— Я этого не утверждал.
Она растерянно посмотрела на него.
— Ты о чем?
— Мой обет касается только вас, миледи. На других он не распространяется.
— Значит, ты волен искать любовь другой женщины.
— И был волен поступать так последние десять лет, — решительно и дерзко заметил он.
С ее губ сорвался короткий смешок.
— Так значит, стихи, прославляющие твой чрезмерный и неутолимый аппетит к любовным играм, не преувеличивают?
— Я бы так не сказал.
— Но ты ведь и не отрицаешь правдивости рассказов о твоем умении обращаться с любвеобильными французскими дамами, а также с их дочерьми.
Он раздраженно повел плечом: он не мог заверить ее в том, что все это неправда. В конце концов, он вовсе не был обязан противостоять соблазнам таких женщин. Он был далеко от Бресфорда и думал, что никогда более не узрит его стен, никогда более не усладит свой взор прелестными чертами Маргариты. Физическая разрядка, которую он получал от таких отношений, не имела ничего общего с нежными чувствами, которые он испытывал к ней, когда они были юны и беззаботны. Для него она всегда была выше низменной, животной похоти — как была выше него в обществе.
