— Да он чудом уцелел! Вот, полюбуйтесь…
— Без сомнения, это след осколочного удара. Давай-ка, голубчик, я тебя осмотрю, — засуетился доктор. — Не может быть, чтобы тебя в этой переделке не ранило.
Меня действительно ранило в этом бою, но я хотел скрыть, как мне казалось, легкое ранение. Отлеживаться в санитарной части с таким пустяком мне не улыбалось, и я небрежно, чтобы не бросалось в глаза, зажал платком рваную рану на ладони. Теперь обман открылся, и я боялся поднять на командира глаза: он таких штучек терпеть не мог. Шестаков и вправду, поднявшись с земли, сказал, досадливо морщась:
— Видно, Алексей, не обойтись тебе без наказания… Вот прикажу доктору запереть тебя в изолятор на неделю, тогда, может быть, поумнеешь… Серегин, проводи Череватенко, чтобы не сбежал по дороге, — ухмыльнулся майор напоследок.
Шаньков тем временем промыл и забинтовал руку, сказав назидательно:
— Даже от маленькой царапины может быть большая беда! А эта твоя рана, факт, загноилась бы… Так что учти на будущее. И шагай в санчасть отсыпайся, набирайся сил. Затянется не раньше, чем через неделю.
Фельдшер Лена Семенова и медсестра Тася — заботливые наши спасительницы — встретили нас со слезами на глазах. «Ну, думаю, не по мне же плачут…»
— В чем дело, девчата?
— Разве вы не знаете? Маланов не вернулся, над Дальником сбили…
Мы с Серегиным так и застыли на месте. Так вот, значит, какие дела… Ах, Алешка, наш дорогой незабываемый Алешка! Вот и тебя мы потеряли.
Трое суток пролежал я в санитарной части. Изредка наведывались ребята. Молча войдут, молча посидят рядом. И у всех перед глазами словно живой стоит Алексей Маланов. Может быть, кто-то и скажет, что сознательно рисковать жизнью — это безрассудство. Но мы знали тогда: летчики все равно будут пикировать под крутым углом, по-малановски. Будут врезаться в землю, умирать, но не даром будут отдавать свою жизнь…
Я тяжело переживал смерть Маланова еще и потому, что этот чудесный ярославский парень был моим другом. Встретились мы с ним задолго до войны, в Ростове-на-Дону, где начинали службу под командованием Шестакова. Наша дружба закалилась и окрепла в дни боев за Одессу. Маланов располагал к себе искренностью, прямотой. И героизм его был не показным. Алексей был честным тружеником войны, и этот повседневный труд являлся подвигом. Мы вместе летали на штурмовку позиций противника, охраняли ночное небо Одессы. За Сухим Лиманом громили артиллерийские батареи, выкуривали из траншей вражескую пехоту…
