Верхний этаж | страница 9

— Не строить, а доламывать надо, — сказал Никита Савельевич, вытягивая под столом длинные ноги, затекшие от долго сидения. — Доламывать отношение к училищам — и у родителей, и в школе. Живем мы на школьном подаянии, а там рассуждают просто: «На тебе, боже, что нам негоже!» Пора бы…

— Т-с-с! — прервал его директор и указал глазами на дверь, которая медленно, нерешительно открывалась.

В образовавшуюся щель просунулась гривастая голова Семена.

— Можно?

— Смелей! Смелей! — обрадовался Иннокентий Гаврилович, и Семен, забыв поздороваться, подошел к столу.

Следом за ним в комнату вошла и Зоя Владова. Она успела переодеться в белую кофточку и расклешенную юбку.

— Чего стоишь? Садись! — Она придвинула к Семену стул, сама села за стол приемной комиссии и пошутила: — Садись да хвастай!

— Че-ем? — Семен сделал скорбное лицо кающегося грешника. Он знал, что лучше заранее очернить себя — это почти всегда вызывает сочувствие. — Нечем хвастать-то!

— Откровенность — путь к исправлению, — одобрительно сказал Никита Савельевич. — Плохо учился, да?

Семен помялся, вынул из кармана документы и положил на стол перед Иннокентием Гавриловичем, безошибочно определив в нем главного среди членов приемной комиссии. Пока директор просматривал бумаги, Семен беспокойно ерзал на стуле, не зная, куда девать руки и как унять противную дрожь в ногах.

— Не волнуйся! — пришла ему на помощь Ирина Георгиевна. — У вас в школе какой язык изучали?

— Английский.

— Я тоже английский преподаю… Может быть, в моей группе будешь. Мы такие интересные книги читаем.

— Вдруг не примете? — вырвалось у Семена.

— А ты хочешь стать строителем? — задал Никита Савельевич традиционный вопрос.

— Всю жизнь мечтал! — как можно искреннее воскликнул Семен. — Наш городок маленький. Спал и видел — расширить его во все стороны!

— Похоже, что проспал ты долго — все восемь классов, — хмуро произнес Иннокентий Гаврилович. — Признайся — тебя на тройки за уши вытянули?

— Не только! — буркнул Семен.

— Что не только?

— Не только за уши.

Его откровенность обезоруживала, и все, кроме Иннокентия Гавриловича, рассмеялись, а он укоризненно покачал головой.

— Смешного тут мало!.. Вот послушайте, что пишут в характеристике. — Поднеся ближе к глазам листок бумаги, директор прочитал: — «Семен Заботин ленив и нерадив, часто пропускал занятия, ссылаясь на неблагополучие в семье, нарушал дисциплину в классе, грубил учителям…»

Иннокентий Гаврилович выжидательно посмотрел по очереди на каждого из членов комиссии, и они по его взгляду догадались, что это еще не все.