— Тамаз Катамадзе!
Я подпрыгнула на стуле, ответ сошелся, мы встретились в прошлом. Мне хотелось умножить число тех, кого мы, как две колдуньи, пытались позвать за наш стол силой воспоминаний.
— Мераб Абашидзе? — была моя очередь называть имена.
— Да, он ухаживал за сестрой моей одноклассницы, — подхватила Рамзия, — и, по-моему, не только за ней, красавчик и умница.
— Точно, — подтвердила я.
Потом Рамзия назвала еще несколько имен, но я проиграла.
— А вы никогда не ездили на школы-семинары «Интерактивные системы»? — спросила я.
Рамзия взволнованно откинулась на стул, провела рукой по лицу и задумчиво проговорила:
— Ездила, это последние безмятежные годы перед тем кошмаром, который ждал нас впереди. Я так давно об этом не вспоминала. А сейчас готова даже рассказать, какие научные проблемы мы обсуждали на секции лингвистики и у кого в номере собирались по вечерам.
— А Зазу Матикашвили знали? Он работал в вычислительном центре Совмина?
— Его не очень, а вот его жену Лейлу знала, мы с ней в параллельных группах в университете учились, — ответила она.
— Помните, у них была бабушка, которая дружила с Еленой Ахвледиани и говорила о картинах, висящих на старых обоях: «Это Леночка подарила; это Леночка написала у нас, а это Леночка велела мне хранить»? — воспоминания множились в моей голове с пугающей быстротой.
— Да, — печально отозвалась Рамзия, — я тоже бывала в этом доме. Там на стенах висела не только Ахвледиани.
— Надеюсь, вы простите мою настойчивость, — сказала я, наклоняясь к ней через стол, — но еще один вопрос. Манану Пхакадзе вы не знали, из того же отдела, что и Тамаз?
— Нет, в этом отделе я больше никого не помню, но моего отца оперировал Михаил Самуилович Пхакадзе — отличный врач и человек с редким даже для тбилиссцев чувством юмора, — задумчиво ответила Рамзия.
У меня на глазах выступили слезы:
— Это отец Мананы, моей близкой подруги. Как многих мы потеряли в этих перестройках и перестрелках.
Лицо Рамзии помрачнело, глубоко задумавшись, она сидела и вертела в руках бокал с остатками ликера, а я принялась себя казнить. «Нет, все-таки я эгоистка, ну зачем заставила эту женщину сидеть среди ночи со мной и ворошить прошлое? Мои воспоминания легкие, веселые, и то плакать хочется, а ей каково пришлось? Закончить университет, наукой заниматься, чтобы в зрелые года работать переводчиком для «новых русских» в Испании. Как она вообще смогла сюда попасть?»
Последний вопрос я повторила вслух, чтобы немножко оторвать Рамзию от охвативших ее мыслей.
