Чтобы завершить тему о социал-демократии, расскажу еще об одной встрече, которая состоялась в конце 1980-х годов, когда я на Старой площади уже не работал. На этот раз судьба занесла меня в Стокгольм, где готовил статью о шведской модели социализма для пражского журнала компартий. Я имел подробную беседу с одним из «ясных голов» тамошней соцпартии, фамилию которого я, к своему стыду, забыл. Рассказав мне многое о тамошней социальной системе, собеседник перешёл на злободневную тогда тему судеб СССР. Это было перед самым концом горбачевской перестройки, и многим как у нас, так и на Западе становилось ясно, что дело идет к развалу если не государства, то социального строя.
— Очень печально, если ваш социализм рухнет, — сказал швед. — Да, идеологии у нас во многом разные, но Вы даже не представляете, насколько нас все же объединяет внутреннее родство. Поражение социализма в такой огромной и мощной стране, как Советский Союз, будет сильным ударом и по нашему социализму, по всей западной социал-демократии. Поэтому у нас к вам только одно пожелание — держитесь как можно крепче.
Конечно, голос нашего шведского друга не был услышан. Логика истории оказалась иной. Но он был прав: после распада СССР и перехода в России к капитализму социал-демократия перенесла сильный удар, в том числе и в Швеции, где на несколько лет она лишилась власти. В других странах Западной Европы социал-демократия выжила и кое-где даже вернулась к власти. Но всюду сильно поправела, во многом сравнявшись по взглядам и на практике с буржуазным центром политического спектра.
ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Резервы рабочего времени
В первые дни работы в ЦК я получил от Вадима Загладина несколько дружеских советов. Один из них состоял в том, чтобы не торопиться с выполнением заданий. Если сказано подготовить некий текст, скажем, к пятнице, то писать его надо сразу же, класть в сейф и раньше времени не подавать начальству. Так образуется резерв времени, которое можно использовать для других занятий. Работать к сроку было признаком хорошего тона. Излишнее рвение возбуждало чувство ревности у коллег и раздражение у начальства, т.к. сбивало его с собственного личного графика.
Я, конечно, усвоил это правило ещё на прежних местах работы и потому почти всегда находил время для собственного литературного и научного творчества. Так было и в ЦК. Тем более что предложений печататься и выступать было хоть отбавляй. Два-три раза в год я печатал свои «подвалы» или «трехколонники» по вопросам мировой экономики в «Правде», что считалось весьма престижным. Писал и статьи по внешней политике, например, о рейгановской программе «звездных войн» для журнала «Международная жизнь». Я уже упоминал о статье о «длинном цикле» Кондратьева в «Коммунисте», вызвавшей проблемы с теоретиками из Компартии США.
