— Ин-те-рес-но!
Старшая вожатая подняла руку:
— Предлагаю летописцем батальона назначить Тараса Черняка. Кто против?
У всех, по кому прогулялся костыль Тараса, зачесались спины. Но травма и авторитет деда и на этот раз выручили внука партизана. Против не было никого.
— Летописцем батальона назначается Тарас Черняк, — сказала Зоя Алексеева и, пошептавшись с командиром Спартаком, добавила: — Пребывание в строю необязательно.
Голос командира Спартака взвился, как ракета.
— Батальон, на-право! На стрельбище шагом марш! — крикнул он и, увидев, что Тарас не вышел из строя, скомандовал передним: — Реже шаг…
Я смотрю в трубу на бывшего «грозу» пятого класса «Б» и замечаю в руке Тараса предмет. Вглядываюсь и узнаю в «предмете» тетрадь в черном клеенчатом переплете. На лице Тараса тревога. И одет он как-то странно, точнее, полуодет. Одну руку засунул в рукав куртки, другую не успел. Так и на улицу выбежал. Бежит и поминутно оглядывается. Собак, что ли, опасается? Так городские собаки сами боятся Тараса. Нет, тут что-то другое. Уж не от деда ли убежал? Дед Черняк, слышно, не очень обрадовался, когда узнал, что внука чуть не насильно «забрили» в юнармейцы. (Кстати, Тарас, подражая Спартаку, в тот же день обрил голову.) По этому поводу у старшей вожатой Зои Алексеевой был с дедом Черняком особый разговор. Дед пришел в школу с жалобой.
— «Зарница», — сказала старшая вожатая, — отвлекает детей от всего плохого.
— Ну для этого у нас свой агитатор имеется, — нахмурился дед Черняк, — похлеще «Зарницы» действует.
— Это какой же? — насторожилась Зоя.
— Кожаный. — Дед Черняк щелкнул по солдатскому ремню, которым был подпоясан. — И отвлекает и увлекает.
Вожатая вспыхнула и, с трудом сдержавшись, поинтересовалась, каким же таким делом с помощью «кожаного агитатора» дед Черняк думает увлечь внука Тараса.
— Сапожным, — оборвал дед и ушел не простившись.
Старшая вожатая по-мальчишески свистнула: вон оно что! Ход рассуждений деда Черняка был для нее ясен. Внук — калека, учится — из рук вон, значит, одна дорога — в холодные сапожники. По-житейски Зоя понимала деда, но не оправдывала — зачем же перед мальчишкой-пятиклассником закрывать другие дороги в жизни? Ну а в том, что дед Черняк может выучить внука Тараса «на сапожника», старшая вожатая нисколько не сомневалась. Все знали, и она не хуже других, что Черняга «сапожных дел первый мастер». В партизанах — когда успел только? — научился.
Я перевожу подзорную трубу на дом, где живет Черняга, проникаю взглядом за решетку дедова окна и, пораженный, замираю без движения, чтобы не сместился фокус. Дед как смерч носится по комнате. Закрывает и открывает дверцы шкафа. Выдвигает и задвигает ящики письменного стола. Расшвыривает подушки. Ныряет под кровать. Выныривает и замирает в позе человека, перед которым вдруг разверзлась пропасть. Глаза у него выпучены. Рот перекошен. Постояв в раздумье, Черняга вдруг срывается с места и выбегает из комнаты. Больше я его не вижу. А Тараса? Тараса вижу. Он все ближе, ближе. Взгляд устремлен на нас, стоящих на вышке, и по этому горящему Тарасову взгляду нетрудно догадаться о цели, которой он спешит достигнуть. Эта цель — НП «Зарницы». Но ведь он не знает пароля. А без пароля попасть на вышку труднее, чем птице взлететь без крыльев. Командир Спартак тоже видит своего летописца. В глазах у него недоумение: Тарас сегодня не в наряде, а торопится так, будто на дежурство опаздывает. Что делать? Он вопросительно смотрит на меня. Я догадываюсь: молча спрашивает разрешения нарушить правило. Я так же молча киваю в ответ.
