Разумеется, это было нелегко для полицейского из ОАБ, имеющего вторую работу. В управлении они считались кем-то вроде мусорщиков: чернорабочими, убирающими с улиц самый вредный человеческий хлам. О расследованиях не было и речи, инициатива казалась недозволенной, и вся система заслуг вызывала ухмылки и насмешки у рядовых ветеранов.
Однако же Сантьяго имел возможность использовать служебное время для практики в интернатуре по криминологии, для занятий по патрулированию, проведению расследования, психологии преступности и, разумеется, больших прикладных компьютерных программ на семинаре по уголовному судопроизводству, которые давали ему доступ к сообщениям КОМСЭТ[24] до того, как они получали широкое распространение, — такую возможность имели немногие полицейские, не входящие в командный состав.
Всему этому значительно способствовал Маккьютчен: его сразу же впечатлило усердие Сантьяго, и он активно поддерживал его стремление к дипломам. Капитан открыто возмущался снижением требований к каждой очередной группе новичков (полиция давно прилагала немалые усилия, чтобы набрать минимальное пополнение, а закаленные ветераны с каждым годом уходили в отставку все в большем количестве). Академические требования снижали для отбывших армейскую службу, а ветеранов афганской и иракской кампаний были тысячи. В результате наплыва молодых, горячих солдат, готовых стрелять по малейшему поводу, в немногих оставшихся газетах то и дело появлялись разгромные материалы, но ведь не может все идти без сучка без задоринки.
В тот день, когда его перевели в ОАБ, Сантьяго понял, что нашел в Маккьютчене покровителя. Капитан отнесся к нему дружелюбно, и Сантьяго решил, что у него есть какой-то скрытый и сильный мотив.
Это подтвердилось на той же неделе. Маккьютчен доверительно заговорил с Сантьяго у себя в кабинете — он сидел в своем укрепленном кресле и так уничтожал бутерброд с тунцом, что Сантьяго затошнило.
— Экономические неурядицы порождают социальные, — сказал Маккьютчен с набитым ртом. — Социальные, в свою очередь, порождают политические. Возьми засилье республиканцев в законодательных органах государства и штата. Вновь пробудившаяся любовь к Великой старой партии тут ни при чем, просто демократы выдохлись, как и в предыдущем цикле, когда мы только вошли в Афганистан и Ирак. Теперь четыре года инфляции, безработицы и падения цен на жилье довели страну до тревожного беспокойства — хоть и говорят, что истоки социальных болезней можно проследить до предыдущего цикла, когда у власти были республиканцы. Люди выражают свое недовольство через право участвовать в выборах. «Долой этих жадных, продажных демократов! — кричат они. — Да здравствуют правые, дорогу новому наказу избирателей, красному знамени перемен!» Коллективная память — слабая, ненадежная штука.
