Когда она дошла до этой двери, Лерн открыл ее.
Мое счастье, что я был осторожен и не поднял шторы: первый взгляд Лерна был направлен на мое окно.
Тихим голосом, дрожавшим от сдержанного гнева, про-фесор пробирал собаку, но с крыльца не сходил, и я понял, что он ее боится. А та все приближалась, ворча и уставившись на него своими горящими под широким лбом глазами. Лерн заговорил громче:
— На место! Грязное животное! — Тут он произнес несколько слов на иностранном языке. — Убирайся! — заговорил он снова по-французски, так как собака продолжала приближаться. — Что ж, ты хочешь, чтобы я тебя прикончил!
У дяди был вид, точно он сходит с ума. При луне он казался еще бледнее. — Она его разорвет, — подумал я, — у него нет даже плети…
— Назад, Нелли! Назад!..
Нелли… Значит, это была собака покинувшего дядю ученика? Сенбернар шотландца?..
И действительно, вот снова послышались иностранные слова, дав мне возможность узнать, к моему еще большему недоумению, что мой дядя говорит по-английски.
Его гортанные ругательства будили ночную тишину.
Собака съежилась, приготовляясь к прыжку. Тогда Лерн, потеряв терпение, пригрозил ей револьвером, показывая другой рукой направление, куда он ее гнал.
Мне случалось видеть на охоте, как собака, в которую прицеливаются, убегает от ружья, смертоносную силу которого она знает. Но такой же эффект от пистолета показался мне менее банальным. Испытала ли раньше Нелли действие этого оружия? Это было возможно, но я больше верю в то, что она скорее поняла английский язык — обычный разговор Мак-Белля, — чем револьвер моего дяди.
Она утихла, точно от пения Орфея, сжалась и, опустив хвост, побежала к серым зданиям, по направлению, указанному ей Лерном. Он помчался вслед за нею, и ночная тень поглотила их обоих.
На моих часах время скостило еще несколько минут.
Вдали я услышал шумное хлопанье дверями.
Затем вернулся Лерн.
Снова воцарилось молчание.
Значит, в Фонвале находились еще два существа, о присутствии которых я до этой ночи не подозревал: Нелли, жалкий вид которой не давал повода считать ее счастливой, — Нелли, брошенная, вероятно, своим хозяином во время поспешного бегства его отсюда, и мрачный шутник. Потому что этот последний, но здравому размышлению, не мог быть ни одной из женщин, ни одним из трех немцев; шутовской характер его проделки выдавал возраст автора: ребенок, только ребенок может забавляться тем, что станет дразнить собаку. Но, насколько мне было известно, никто не жил в том крыле… Ах, да! Лерн сказал мне:
