— Что-то я, Палыч, не пойму, к чему ты клонишь…
— Сейчас поймешь. Так вот выбросил я письмо в эту бухаринскую корзинку и уехал. А потом вспомнил, что забыл одну штуковину на работе. Возвращаюсь, поздно уже, в редакции почти никого нет. Смотрю — корзинка-то пустая! Кто-то все содержимое аккуратно выгреб.
— Может, уборщицы?
— Нет, я проверил, никаких уборщиц вечером в редакции не было и быть не могло. Они по утрам работают — до начала рабочего дня.
— А перепутать, Палыч, ты с устатку не мог? Например, в корзину Валентине выкинуть.
— Не, не мог. Но на всякий случай я и Валино ведро проверил — не было там ничего!
— Ну, значит, это они. Эти ребята. Ну, ты понимаешь… Трошинские.
— Ты уверен?
— Кто же еще…
— Значит, ты считаешь, у них здесь, в редакции, агентура есть?
— А как же! Без всяких сомнений!
— И кто это может быть?..
— Да кто угодно! Кто-нибудь, кого ты ни в жизнь не заподозришь. Самый неожиданный человек.
Данилин помолчал, подумал.
— Я ведь, знаешь, еще нескольким людям письмо показывал…
— Ну вот, вполне возможно, что кто-то из этих людей…
— М-да… порадовал ты меня, Миша…
Данилин так скуксился, что Мише стало даже его жалко.
— Давай, Палыч, бросим это дело, а?.. Целее будем… И никаких тебе расследований, никаких подозрений… А то сейчас такая паранойя начнется, ой-ой-ой! Мало не покажется. Всю жизнь себе испортишь…
Данилин вдруг напрягся. Ему показалось, что какая-то сила снова сгибает его в три погибели, а он, один раз когда-то разогнувшись, дал себе слово, что больше никому согнуть себя не позволит.
— Нет, — сказал он, может быть, даже слишком резко. — Дело твое, Миша. Если боишься, то к тебе вопросов нет, никто тебя не неволит.
— А вот такого, Алексей Павлович, говорить не надо! Ничего я не боюсь. Я за вас беспокоюсь и за редакцию, а не за себя… Мне-то что…
Данилин давно заметил: когда Миша был начальством недоволен, он переходил на «вы». Помолчали несколько секунд, посмотрели в разные стороны. Потом Миша сказал:
— Копия-то хоть письма осталась где-нибудь?
— В отделе писем есть, — сказал Данилин. — И еще дома одна, я сделал ее сам, сходил накануне в ксероксную и сделал. Только об этом никто не знает, и ты никому не говори.
— А не розыгрыш ли это все-таки какой-нибудь? — спросил вдруг Миша. — Игорь, говорят, мастак на такие дела.
— Ну да, все может быть, хотя почему-то не верится, — отвечал Данилин, но сам задумался.
А что, Игорь вполне на нечто подобное способен. Вон, на Новый год как-то раз обезьяной вырядился, его никто узнать не мог. И не он ли звонил в дни ГКЧП коллегам по «вертушке» и голос Горбачева имитировал? Требовал «сохранять верность законной власти». Да так, что некоторые готовы были и поверить!
