Он снова сел за рисование и дал себе слово не откликаться ни на какие стуки и звонки.
Но стуки и звонки продолжались. Они не давали Задорожному работать и приводили его в ярость.
Какой-то мужчина доказывал, что у него срочное поручение к Дружинину, и угрожал, что доложит управляющему, если его сейчас же не впустят. Потом опять звонила и стучала женщина. Она говорила, что У нее совершенно неотложное дело, важное для Дружинина. Задорожный, убежденный, что это проделки той же неугомонной корреспондентки, двери не открыл.
Но на этот раз стучала не корреспондентка, а научная сотрудница Института прикладной геологии Люся Климова.
Она была взволнована и полна решимости добиться своего.
— Не стучите, все равно не открою! Он умер, — услышала она через дверь глухой голос Задорожного.
— Не говорите глупостей, открывайте! Вы уже говорили, что он уехал, что он спит и что он в больнице. Довольно дурацких шуток! Поймите, мне надо его немедленно видеть. Если его нет, помогите его разыскать, — настаивала Люся.
Ответа не последовало.
Тогда Люся решила дождаться Дружинина на улице. В библиотеке она уже побывала, но Дружинина там не нашла.
Люся расположилась на скамье около ворот и приготовилась сидеть там, если понадобиться, до полуночи.
— Вот это деляга! — сказал Задорожный, увидев женскую фигуру на скамье у ворот. Он был уверен, что Дружинина подстерегает все та же назойливая корреспондентка.
Уже наступили сумерки, когда в переулке показался усталый, запыленный Дружинин.
Он сделал больше тридцати километров и шел, едва передвигая ноги.
Около дома ему преградила дорогу женщина в темном костюме.
Дружинин решил, что она приняла его за кого-то другого, и хотел ее обойти, но она решительно шагнула ему навстречу.
— Погодите! — повелительно сказала она.
Дружинин пригляделся и узнал Люсю.
— Добрый вечер! — бросил он отрывисто и двинулся дальше.
Он не понимал, что могло понадобиться этой женщине. У него не было ни малейшей охоты говорить о том, что произошло в институте.
— Нет, подождите! Вам придется меня выслушать, — заявила Люся с настойчивостью, которой от нее никак нельзя было ожидать. — Вы никуда не уйдете, пока не выслушаете меня!
Дружинин вспомнил, что недавно говорил почти то же самое Хургину, и улыбнулся, посмотрев на тонкую фигуру Климовой.
— Слушаю вас. Только прошу учесть: ни у кото ни в чем извинения я просить не стану. И вообще не собираюсь ничего просить в вашем уважаемом институте.
— Оставьте эту чепуху, Дружинин, она вам не к лицу, — прервала его Люся. — Мне нужно поговорить с вами.
