Пол молча сжал руку тети. Самая дорогая, самая любимая женщина на свете покинула его, и он даже не знал, где ее теперь можно найти. И в то же время трудно было сказать, что преобладало в тот момент, когда он от неожиданности лишился дара речи, в его чувствах — ликование или же отчаяние.
Конечно, он отметил ее признание в обмане, в том, что она обвела их вокруг пальца. Но что произвело на него особое впечатление и полностью завладело его сознанием, так это страстное признание в любви к нему. Да, именно эта часть письма казалась ему наиболее важной. Накануне ночью, после отказа Иды стать когда-либо его женой, он пережил многое и был готов подчинить свою земную любовь духовному обожанию. В результате внезапное открытие, что его любимая состоит до последнего атома из тех же земных материалов, что и он сам, и любит его с не меньшей страстью, чем он ее, — это открытие повергло Пола в состояние пьянящего счастья. Он чувствовал себя вторым Пигмалионом, чья статуя превратилась в живую женщину и обрела душу. Только теперь в первый раз ему стало достаточно ясным, насколько его сердце не хочет довольствоваться возвышенной духовной любовью. Пол даже не мог понять, как это он так долго мог находить удовлетворение в неопределенных и туманных чувствах и в логических конструкциях, которыми пытался тогда себя успокаивать. И вот теперь, отдавая отчет в своем отступничестве, он должен был признать, что любит не Иду Ладингтон, а живую Иду Слэйтер.
Оставившая дом и отправившаяся в добровольное изгнание девушка не имела ни малейшего понятия о том, что за радостный прием ожидал бы ее в том случае, если бы некое внутреннее озарение побудило ее повернуть назад с полдороги и вернуться в ту самую комнату, которую она оставила несколькими часами раньше.
Часто раскаяние настолько прекрасно, что оттесняет на задний план муки от содеянных ошибок. Нечто подобное произошло и с Идой. Ее раскаяние было как черный бесплодный ствол, внезапно покрывшийся пышными цветами с удивительным ароматом.
А те двое, от которых она ожидала, что они отвернутся от нее с отвращением, когда узнают всю правду, удивлялись теперь, прочитав ее письма, тому благородству, которое побудило ее отказаться от обмана как раз в тот момент, когда ее роль завершалась самым блестящим образом. В результате ее признание произвело большее впечатление, чем все предыдущее общение с нею. Действие посланий усиливалось тем, что написаны они были в результате осознания и признания вины. И расположение, которое испытывали к девушке мисс Ладингтон и Пол с самого начала, только усилилось благодаря их оценке благородства Иды, о котором они прежде просто не задумывались.
