Чтобы на этот раз было понятно, секретарь выставил у себя над затылком три растопыренных пальца.
Толпа разразилась аплодисментами и криками «Браво!».
На груди Нормана с правой стороны поместился сверкающий орден.
И конечно же, надо было что-то произнести в ответ. Он не готовился к выступлению, и потому сказал кратко:
— Я благодарен Президенту и всему народу вашего замечательного острова. Обещаю, что этому красному попугаю никогда не придется краснеть за меня.
Публика пришла в восторг от этой, в общем-то, плоской шутки. А сзади он услышал голос Брука:
— Дядя, церковь не должна замыкаться в сортире.
— Иду, племянничек, иду.
Милейшего вида пожилой человек в сутане, с лицом чуть разозленного Николсона, вышел вперед и окрестил толпу на три стороны.
Грянул орган. Какой-то маленький служка засуетился вокруг, и епископ, читая латынью, троекратно перекрестив Нормана, начал медленно его обходить, окропляя из серебряного ведерка, которое подставлял служка.
Немножко попало в лицо, Норман почувствовал что-то и осторожно слизнул губы.
Ну да, шампанское. И ведерко из-под него.
Потом Президент объявил праздник открытым и гуляние до утра. А Первая Леди добавила, что каждый может угощаться бесплатно мясом по-испански и по-английски, вином и пивом, но только не до потери пульса. Впрочем, врачи скорой помощи будут усиленно дежурить всю ночь.
Народ сразу и заспешил.
— Что это за мясо, по-испански, по-английски?
— О, грубая народная пища, зависит от способа приготовления, — она взяла его под руку, — наши предки почему-то любили жарить испанцев на вертеле, а англичан ели кусками.
— Э, а по-американски?
Ему хитро заглянули в глаза:
— Где же вы раньше были? Лю-бите на готовенькое.
И с извинениями обратился епископ:
— Прошу снисхождения за опоздание, милый Норман, пришлось держать под холодной водой руки. У меня опять хотят открыться стигматы.
Грей слышал о подобном чудесном эффекте и собрался уже сказать что-то почтительное такому случаю, но Первая леди дала свой комментарий:
— Ты помнишь, конечно, там еще двух разбойников распяли.
А потом они спустились в залу.
А потом…
Норман все хорошо помнил, только память не фиксировала ход времени, поэтому он удивился, взглянув уже у себя в номере на часы, — половина пятого утра. Скоро солнце взойдет.
Он стал раздеваться, расстегивая рубашку, подошел к окну… на ярко освещенной лужайке бодрствовал Беня.
И еще, валялась большая пустая бочка из-под немецкого пива.
Слон выделывал па.
