С киноаппаратом в бою | страница 57

7 мая 1944 года начался штурм Сапун-горы. Три полосы железобетона, сведенные в мощные узлы сопротивления, вместе с хитрой системой противопехотных заграждений были преодолены матросами и солдатами в невиданном доселе порыве. Каждый сантиметр земли был взят с боя. Каждый шаг был подвигом.

Здравствуй, Севастополь, мы вернулись к тебе, как обещали!

Выйдя первым на Корабельную сторону, небольшой отряд матросов подбросил в небо бескозырки и трижды прокричал «ура!». Грянул в весеннем воздухе первый ружейный салют победы. Перед нами за Южной бухтой дымились руины Севастополя.

Внизу под нами, у Павловского мыса, полузатонувший эсминец «Свободный». Напротив, у Графской пристани, торчат мачты потопленного крейсера «Червона Украина». А у памятника затопленным кораблям пылает ярко-ярко немецкая самоходная баржа. Кипит над городом ружейно-пулеметный клекот.

И вот еще один бросок. Перед нами израненная, пробитая пулями и осколками снарядов колоннада Графской пристани. Черный дым от горящей баржи стелется по морю. Выбитая снарядом колонна напоминает инвалида без ноги. Разбитая лестница густо усеяна рваными осколками и стреляными гильзами. Вместо деревянного пирса в конце лестницы зияет огромная воронка.

Мы стояли пыльные, опаленные порохом и весенним солнцем, счастливые и радостные. Какой день — мы в Севастополе!

Сердце от волнения готово выпрыгнуть. Я взглянул на флагшток — он пуст.

— Костя, подержи камеру, я сейчас вернусь!

Сбросив китель, я быстро, в одной тельняшке, забрался наверх, снял тельняшку и повесил ее, как флаг, на железном шпиле. Потом достал из фуражки выгоревший на солнце обрывок ленточки с минного поля из-под Итальянского кладбища и повязал на острие шпиля, выше тельняшки.

Я спустился вниз, и мы дали салют из своих пистолетов.

Тельняшка и черная матросская ленточка развевались на фоне синего крымского неба, приветствуя счастливый день победы над врагом.

Я не знаю, кто ты, отважный матрос с минного поля из-под Итальянского кладбища, отдавший жизнь за родной Севастополь, но ленточка с твоей бескозырки вернулась в радостный день победы в твой любимый город и, как знак траура по всем погибшим, торжественно и скорбно полощется на соленом ветру…

Севастополь наш.

По знакомой дороге, выбитой минами и снарядами, сквозь толпы беспорядочно идущих навстречу заросших, изможденных пленных, медленно лавируя среди разбитой техники, мы пробирались вперед. Я вспомнил, глядя на дорогу, как мчал нас по ней Петро…