Сиргарита усмехнулась, покачав головой.
— Если победит он, — она указала пальцем на Вэйлорда, — то получит меня. Если проиграет, все равно получит. Он может получить меня в любое время и в любом случае. Так что не утруждайтесь, молодой господин.
В этот миг посетители харчевни, что внимательно наблюдали за действом на помосте, принялись хлопать в ладоши, снова послышался звон монет. Похоже, танцовщица закончила представление.
— Вот это да! — Принц вздохнул. — Какая заступница у тебя! Что ж, повезло! Коль ни к чему наш поединок, то и не будет его. Иначе тебе бы не поздоровилось.
— Отправляйся спать, принц, и не смеши меня на ночь глядя, — ехидно заметил Вэйлорд.
Леон махнул рукой двум своим охранителям, что все это время держались в стороне, завороженно глядя на ласкающую себя танцовщицу.
— Идем! — крикнул он и, повернувшись напоследок к Вэйлорду, добавил: — Смотри, Нэй, не проспи новый день. Иначе я сам приду будить тебя, и выбранный мною способ тебе не придется по нраву.
— Во всяком случае, он снисходителен к моей дерзости, — сказала Сиргарита, когда эта компания с шумом вышла из заведения.
— Если бы ты знала, каким он был в детстве, то не покидала бы тебя печаль от того, каким он стал.
— Слишком юные мужчины мне не так интересны. Ну а какова его сестра? Так ли обуревают ее пороки человеческие, как брата?
Вэйлорд нахмурился и сердито посмотрел на Сиргариту:
— Я не то что обсуждать, но и упоминать ее имя не намерен в таком месте, запомни это, Сигрит.
Он вдруг почувствовал на своей груди ладанку, поднесенную принцессой, хотя уже успел забыть о подарке. Он ничего никогда не носил на шее, но ладанку стал носить, выражая тем самым благодарность. Само ее присутствие вдруг отрезвило его и угасило всякое желание идти с хозяйкой заведения в ее покои.
* * *
Два ряда деревьев образовывали живой туннель с высоким сводом, их листва в лучах полуденного солнца отливала изумрудом. Мощенная камнем извилистая дорога соединяла столицу Гринвельда со вторым по величине прибрежным городом — Белой Гаванью, что на мысу под названием Клинок. Белую Гавань еще иногда называли Золотой — в основном те, кому она действительно приносила золото. Путь составлял чуть более сорока миль, и они пока проделали лишь его треть. Впереди шел конный отряд гвардейцев в плащах цвета изумруда, с золотыми пегасами на алом поле щитов. Далее следовал на своей опороченной лошади принц Леон, облаченный в черную котту с серебряным шитьем, и регулярно прикладывался к меху с ивовой водой, изгоняющей остатки вчерашнего хмеля. Рядом ехал сир Харольд Нордвуд, рыцарь, назначенный охранителем принца в империи Тассира. Ему был тридцать один год, из которых он почти половину состоял в королевской гвардии, куда был направлен отцом, лордом Эдвардом Нордвудом. Его темно-каштановые волосы наверняка выцветут на жарком солнце Тассирии. За принцем следовал его оруженосец и ровесник, восемнадцатилетний сквайр Кристан Брекенридж. Слева от него — Уильям Мортигорн, на три года старше, тучный, розовощекий, с короткими рыжими волосами. Из этой четверки именно он наиболее походил на наследника престола: в дорогой одежде, расшитой золотом, с рубиновым амулетом на толстой цепи из этого же благородного металла. Он приходился сыном королевскому казначею, Филиппу Мортигорну.
