— Ещё хоть что-нибудь скажи, зацепку какую-нибудь дай.
— Вроде как со стрельцами что-то связано будет.
— И на том спасибо.
Князь снова погрузился в раздумья. Если всё на самом деле обстоит так, надо к Матвеевым присмотреться, поддержать, помочь. Если нынешний фаворит в опалу попадёт, знакомство или даже дружба с малоизвестным пока Матвеевым помочь может.
Десять дней они добирались до Москвы. Почти на окраине Москвы, в условленном месте их встретил боярин Алексей. Всё, как положено: карета с четвёркой лошадей, два десятка конных из боярских детей. Не простолюдин едет — князь!
Семен Афанасьевич приосанился, Михаил ему шубу на плечи накинул, не от холода — положено так. И князь, и боярин свой статус блюсти должны.
Никите выделили подводу. На ней он и ехал с котомкой и кожаным узлом, в котором находились инструменты.
Хоромы князя едва ли не в центре Москвы оказались — на Яузе-реке. Оттуда колокольня Ивана Великого видна, что в Кремле.
Во дворе вокруг князя сразу суета образовалась — семья, прислуга.
Никита в сторонке стоял. Только не забыл про него князь. Уж было к хоромам каменным направился, как обернулся и рукой ему махнул, подзывая.
— Михаил, покажи Никите комнату, что для гостей. Пусть передохнёт с дороги человек, а потом и за стол.
Гостевая комната была на втором этаже. Дом был огромный, с переходами, без провожатого в первый раз заплутать можно. Видно — пристраивался и перестраивался не раз.
Вскоре в дверь постучали:
— Князь в трапезную зовёт.
Трапезная была большим залом, человек на сто. Но сейчас был занят только один стол, за которым сидели самые ближние люди, коих набралось два десятка.
Никите дали место по левую руку, третьим от князя. Семен Афанасьевич успел ему шепнуть:
— Чего вкушать нельзя — ты головой мотни.
Застолье было обильным. Начали с холодных закусок: яблок мочёных, капусты квашеной, заливной рыбы и холодца. Куда же без холодца с хреном за русским столом?
Пить начали с пива. Сначала за приезд князя, за его возвращение в родные пенаты. Потом за царя-батюшку тост прозвучал. А четвёртым или пятым сам князь поднялся:
— Хочу выпить за спасителя моего. Прошу любить и жаловать моего личного лекаря Никиту. Впредь жить и столоваться он будет у меня. Сам здрав будь, лекарь, и нас, грешных, исцеляй!
Народ за столом выпил, зашумел, за еду принялся — тем более что горячее принесли. Есть жареного поросёнка Никита князю не позволил — он ел кашу, белорыбицу, пироги. Только вот устал быстро — всё-таки времени после операции прошло ещё не так много, потом — дорога, долгое застолье.
