Я даже не пытаюсь возразить, хотя — официально заявляю — в действительности она называет его Поганцем из Поганецбурга.
— Они всегда у тебя на первом месте, Эмилия, и для тебя это замечательно, но любому мужчине, который хочет быть с тобой, это неприятно. Конечно, прекрасно, что у тебя такая мощная поддержка и что вы вчетвером так невероятно преданы друг другу, но при этом я всегда чувствовал себя аутсайдером. Между вами существуют узы, которые не развязать никакому мужчине.
При этих словах меня начинает тошнить, и я от всего сердца желаю, чтобы он наконец ушел и дал мне выплакаться в одиночестве.
«Успокойся», — советует мой холодный, рассудительный внутренний голос.
Пытка почти окончена. Он уже сказал мне худшее, что можно было ожидать… еще хуже быть просто не может, верно?
Как бы то ни было, Поппи — это, наверно, южно-африканка, которую он встретил в Поганецбурге и которую я не увижу никогда в жизни… он приехал в Ирландию, чтобы наспех развязаться со всеми делами, и вернется насовсем в свой Йоханнесбург к своей противной женушке-девчонке. Да, это чудовищно, да, это удар для меня, но я, по крайней мере, могу не бояться столкнуться с ними в супермаркете субботним утром или, что еще хуже, в Темпл-Бар субботним вечером.
С Поппи.
Все, с меня достаточно.
Теперь, когда я стала оправляться от первого шока, я почувствовала, как все это ужасно несправедливо.
Да, я понимаю, что это кажется капризным ребячеством. Да, я понимаю, что жизнь вообще несправедлива и… — да, я понимаю, что в сравнении с некоторыми я еще легко отделалась.
Я напоминаю себе, что могла бы жить в трущобах Калькутты, болеть тифом и проказой. Я могла бы жить под открытым небом. В Зимбабве. Тогда бы я гораздо лучше поняла, что такое боль и страдания. Но этим не остановишь жгучее желание хорошенько врезать по его чисто выбритой физиономии с радостным выражением «посмотрите на меня, я помолвлен».
— Где ты ее нашел? В детском саду? Или тебя приглашали к ней в няньки?
— Не будь такой язвительной, Эмилия. Это не твой стиль.
— Ты мог бы знать меня и получше. Мы прожили вместе целых три года. С кем бы ты ни жил сейчас, это так недолго, что нельзя и претендовать ни на какую исключительность.
— Все, чего я хочу, чтобы ты за меня порадовалась.
— И когда мне начинать лечение гипнозом?
— Я женюсь, потому что люблю ее.
— О господи, я и не думаю, что ты женишься потому, что в приданом у нее новый столовый сервиз.
Он печально качает головой:
