Мы сидим на скамейке в тихом укромном уголке, я отхлебываю кофе, пока он обшаривает свои карманы в поисках пачки «Мальборо лайт». Молчать легко и приятно. Мы улыбаемся друг другу, а затем… вы бы могли и догадаться. Мой длинный язык прерывает молчание:
— Ну вот, Саймон… не хочу, чтобы ты подумал, что я чересчур нахальна, но я просто удивлена…
— …что, во имя всего святого, я здесь делаю?
Я смеюсь:
— Ты перехватил мою фразу на лету. Ты кажешься таким… — Я чуть не сказала «нормальным», но вовремя спохватилась, — таким… здоровым и благополучным.
Он смотрит мне прямо в глаза:
— Я не знаю, сможешь ли ты меня понять, Эмилия, — ты всегда была очень уверенной в себе и целеустремленной. Была ли ты когда-нибудь в таком напряжении, что не могла больше выдержать ни малейшего давления?
— Каждый день. А тебе, наверно, приходилось вдвойне тяжело в модельном бизнесе. Кэролайн всегда говорила, что это похоже на соковыжималку.
— В модельном бизнесе?
— Да. Разве ты не там работал — в агентстве? Оттуда я получила номер твоего телефона.
— Эмилия, в «Первом звонке» со мной расстались, если выразиться мягко, почти год назад.
— Ой. Я ничего не знала.
Мне становится его жалко. А кто бы его не пожалел?
— Да, тогда я страдал от приступов страха, бросал работу и не мог ничем заниматься. Я так долго пробыл на бирже труда; удивляюсь, как они меня еще не приглашали на свои рождественские вечеринки.
— А как ты себя чувствуешь сейчас?
— Намного лучше. Все наладилось. Отдых здесь дал мне силы. Я провел долгое время, сражаясь со своими демонами, и, по-моему, почти готов выйти из угла, в который сам себя загнал. Меня лечит замечательный психиатр, доктор Симпсон. Он помог мне пересмотреть большинство стереотипов моего поведения.
Я гляжу на него в удивлении.
— Да ну, Эмилия, даже когда мы с тобой встречались, ты могла заметить некоторые, как здесь говорят, аберрации в моем поведении.
Я нервно хихикаю, не уверенная, возражать ему или нет.
— Ну, я думаю…
— Не нужно изображать вежливость, — улыбается он. — Я тогда был невыносим и рад теперь принести извинения. Не знаю, как ты меня терпела.
— Ну… иногда, конечно, бывали напряги… — в замешательстве бормочу я.
— Так мне и сказали, — смеется он. — Терапия помогла мне понять, что моим постоянным навязчивым расстройством было контролировать всех, меня окружающих, особенно любимых девушек. В те времена у меня было много увлечений, и те, кто позволял собой командовать, меня только подстегивали. Но, конечно, не ты, спешу добавить, — говорит он, поймав мой изумленный взгляд, — ты всегда слишком хорошо знала, чего хочешь от жизни. К тому же тогда с тобой были верные друзья, которые, по-моему, были от меня не в восторге.
