Проехав через Швецию, мы – матушка и мы с сестрой – прибыли в Стокгольм, чтобы сесть на пароход в Финляндию. Переезд считался в то время рискованным: Балтийское море кишело минами. В десять часов вечера судно остановилось: капитан боялся подвергать своих пассажиров рискам ночного плавания и предпочитал дождаться рассвета.
Наконец мы приехали домой, но уже не в Петербург, а в Петроград[18]. Как мы узнали, объявление войны вызвало в столице большой подъем патриотизма. Вызванное этим чувством движение, стершее старые обиды, объединившее партии, примирившее простой народ и аристократию, запрудило Дворцовую площадь и вызвало императора и императрицу на балкон Зимнего дворца, после чего все собравшиеся, плача, упали на колени. Великий князь Николай Николаевич, главнокомандующий армиями и дядя императора, успешно руководил боевыми действиями. Чтобы не повторять ошибок Русско-японской войны, императорская гвардия с самого начала войны принимала участие в боях. Ее потери погрузили аристократию в траур. Даже императорская фамилия заплатила этот печальный долг: на войне погиб обаятельный князь Олег, сын великого князя Константина Константиновича. Толпа чувствовала, что государи стали ближе к ней.
Через полгода из Германии вернулся мой отец. Его обменяли на старого князя Радзивилла[19]. С этого времени мы были лучше информированы о ходе войны благодаря сведениям, получаемым отцом.
Так, мы получили точную информацию о первых крупных потерях русской армии. Катастрофа произошла в Мазурских болотах и стоила нам шестидесяти тысяч человек; вся страна испытала боль от этой беды, которая, вследствие своих невероятных обстоятельств, вызвала начало морального разрыва между народом и императорской фамилией. Вот суть происшедшего: армия под командованием генерала Самсонова, действуя в соответствии с приказами великого князя Николая Николаевича, начала наступление в районе Мазурских болот, известном своей обширностью и сложностью местности. Офицеры, выполняя приказ командования и не зная района, даже подумать не могли, что их загонят в непроходимые топи. Они выдвинули свои части далеко вперед, и шестьдесят тысяч человек увязли в болотах. Известно, что, когда в германском Генеральном штабе узнали о происшедшем, там отказывались поверить в возможность подобной роковой ошибки противника. В России же возникли трудности, кого считать (во всяком случае, официально) виновником трагедии: генерала, вся служба которого не позволяла заподозрить его в подобном легкомыслии, или великого князя, чьи компетентность, мудрость и патриотизм нельзя было поставить под сомнение? Ходили слухи, что Самсонов самовольно пустился в эту смертельную авантюру. В кругах, в которых вращался мой отец, в этом сильно сомневались. Но очевидно, что виновным мог быть либо генерал, либо великий князь.
