Теперь все взгляды были устремлены на нее, даже пучеглазая дернулась и оживилась, заслышав родное слово «радио».
— Радио? — переспросила она. И тут все заговорили разом.
— Так слышал кто-нибудь сводку новостей или нет? — повторила Рут. Айна Содерборд, жившая по соседству с Питером Ансерайном, слышала, как тот, часов в восемь вечера, включил программу новостей. Но Ансерайн давно спит, кто ж станет его будить?
На Рут накатил приступ ярости. Вдруг она почувствовала, что у нее больше нет сил выносить и этот «Танатопсис», и цинизм, и постоянное напряжение, и вечное злословие. Тщательно возведенная система защиты разлетелась вдребезги. Куда-то подевались сдержанность и осторожность — Рут решительно шагнула на подмостки.
— В это трудно поверить! — воскликнула она, испытывая легкое головокружение от интенсивности обуревавших ее чувств.
Саксби обнял ее за плечи.
— Ну-ну, все в порядке, — успокаивающе сказал он, но Рут еще не закончила:
— Возможно, там тонут люди, а вы… вы шутки шутите!
На глазах выступили слезы, но Рут подавила рыдания. Она была разгневана, уязвлена, взволнована — все так. Но в то же время она играла и очень хорошо понимала это сама. «Если б только они ко мне прислушивались, — думала Рут, — если б они только знали…» Она стояла рядом с Саксби, стройная, с длинными загорелыми ногами, дрожащая от собственной смелости, а еще больше от гнева и обиды. Как же они могли обращаться с ней так, словно она — пустое место?!
Рут почувствовала, что победила. Уж теперь-то они глаз с нее не сводили! С лица Боба исчезла ухмылка; пучеглазая выглядела так, словно ей только что влепили оплеуху; даже непроницаемого игрока в покер, каменнолицего Ирвинга Таламуса, и того проняло. Он был похож на кота, но теперь этот кот подобрался и принюхивался — ветерок донес издалека зазывное мурлыканье кошечки.
— Сделайте что-нибудь! — потребовала Рут. — Ну же, кто-нибудь! Действуйте!
Вскоре она уже сидела, совершенно обессиленная, у ломберного столика, рядом с Таламусом; Саксби и Боб отправились звонить в береговую охрану, шерифу, в добровольную пожарную команду и местное отделение радиокомпании.
— Все образуется, — сказал Таламус. Она посмотрела на морщинистую, как у ящерицы, кожу вокруг его глаз. Ирвинг откинул со лба свесившийся кок густых черных волос.
Ему было пятьдесят два года, и он считался явлением в литературе, губы у явления были сухие и жесткие, зубы мелкие, белые и острые.
— Вы поступили правильно. Иногда всем нам на пользу пинок под задницу, верно?
