— Ну, а про Питера Попа что тебе известно?
— Сгинул он. Я ж говорю, в Эль-Пасо уехал.
Не мог я с ним дальше разговаривать. Не мог больше сидеть здесь, в тюрьме Лоунокс, в обществе Джои Физелли и капитана Брейди, не мог все это слушать и думать, что же с людьми жизнь делает и со мною тоже. Назад бы в номер да ванну поскорее принять, проваляться в ней долго-долго, сигарету выкурить, и чтобы голова стала совсем пустая. Ужасно мне не хотелось показывать Физелли ее фотографию, но дело есть дело, а у меня оно такое, что постоянно приходится делать то, что нормальный человек просто бы не смог из-за отвращения. И я вытащил снимок, показал его через решетку Физелли, а на него, видимо, это произвело впечатление — губы так и расплылись.
— Шикарная баба, — прокомментировал он.
— Как думаешь, это Сильвия?
— Да ты что! Со смеху помрешь.
— За четырнадцать лет люди сильно меняются.
— Да уж не настолько, мистер, ой, фамилии-то не знаю.
Больше мне с Физелли говорить было не о чем. Брейди ждал в коридоре, поинтересовался, все ли мне сказал этот мешок с дерьмом, Физелли то есть. Я успокоил его, что все, абсолютно все. «Значит, нормально прошло, так?» Смотрите, как заботится, чтобы я за свои деньги получил все без обмана. Я уверил его, что от Физелли добыл даже больше, чем надеялся.
— Отлично, Маклин, — Брейди улыбнулся, и глазки его совсем потонули в груде сала, — еще кого из наших надо будет потрясти, приезжай, не стесняйся. Ты нормальный парень, Маклин.
— Спасибо, — сказал я.
Мы посидели с Франклином в кафе — платил я, — а потом поехали назад в Питсбург. Он сидел насупленный, молчаливый и только в машине разговорился.
— Маклин, вот вы человек образованный, много чего повидали…
— А вам откуда это известно?
— Да ведь видно, не скроешь. Вы что, в колледже учились?
— Учился.
— Вот я и говорю, — хмыкнул Франклин. — Ну да, вы же рассказывали, что четыре года историей занимались. А я что, обыкновенный полицейский, и за всю жизнь одно только как следует усвоил: если от жизни ничего хорошего не ждешь, так и не расстраиваешься, когда ничего хорошего не происходит.
— Хорошее правило, Франклин, очень хорошее.
— Ну да! Я же ни черта толком не умею, Маклин, ну ни черта. Какой с меня прок? Вот возьмите Брейди, у него, говорят, не то пятнадцать, не то двадцать тысяч отложено, и все это он из такой крысиной норы выжать сумел, из Лоунокса своего. Почему же так все получается? Я таких вот Брейди знаете сколько перевидал, пока служу, и Физелли таких — тоже не меньше.
