После работы Нилов сидел в своем кабинете в НИАЛе и учил английский.
— Вил, вил, — повторял он грамматику, — частица желания. — Ай вил гоу, ай вил гоу — Я хочу идти…
Легкий стук в дверь прервал его занятия.
— Можно? — послышался знакомый голос, и на улице ученого показалась радостная улыбка.
На пороге стояла Орлова.
— Проходите, Нина Николаевна, — поднялся навстречу ей Нилов.
— Шла домой, — певуче заговорила лаборантка, — зайду, думаю, и посмотрю, что делаете вы по вечерам.
— И очень хорошо поступили, — любуясь женщиной, проговорил алмазовед. — Садитесь, пожалуйста.
На Орловой было легкое безрукавное платье, не шее висел небольшой медальон. Сегодня лаборантка выглядела особенно хорошо.
— Очень рад, очень рад, — повторил ученый, придвигая стул лаборантке.
Орлова села, сложив на коленях крохотные ручки. Сегодня она смотрела на своего руководителя мягче, чем обычно, даже ласково, и Нилов сразу это заметил.
— Вы что-то учите?
— Английский язык.
— А на кандидатский вы что сдавали?
— Немецкий.
— Давно учите, Андрей Павлович?
Впервые за все время Орлова назвала алмазоведа по имени, и он уловил в этом особый смысл. Лаборантка нравилась ему, и каждый знак внимания с ее стороны он воспринимал с повышенной остротой.
— Давно.
Нилов знал, что его гостья занимается на пианино и, чтобы сделать ей приятное, спросил:
— Как ваше пианино, Нина Николаевна?
Орлова сразу оживилась.
— Хорошо, каждый день играю. Иногда — по часу, иногда по два. В воскресенье — все три. Прошла гамму ля бемоль мажор. Однако левая рука все не идет. Стараюсь, стараюсь и зря. Учительница дала мне учить вальс «Доремифа».
Увидев на руке Орловой сумочку, Нилов спросил:
— Вы идете домой?
— Да. Готовила реактив АН-17, завтра с ним первые опыты. Поэтому и задержалась.
— Вы позволите проводить вас?
— Пожалуйста, — охотно согласилась молодая женщина. — Вдвоем веселее идти.
Нилов закрыл учебник, спрятал тетрадь. Заперев ящик стола и положив ключ в карман, он осмотрел кабинет и извинился:
— Простите меня, я на минутку схожу в лабораторию, проверю аппараты.
Орлова ничего не ответила и лишь откинула назад свою красивую голову. Но едва ученый исчез за дверью, Орлова преобразилась, она вскочила на ноги и легким, бесшумным шагом кинулась к дверям. Прислушавшись к звукам и убедившись, что Нилов далеко, лаборантка молниеносным движением раскрыла свою сумку. Достав оттуда черную трубку размером с вечное перо, лаборантка с ее помощью быстро открыла ящик стола. В ту же секунду в ее руках оказался тюбик точно такой, в каких бывает губная помада. Это был фотоаппарат. Лихорадочно листая страницы научных записей, Орлова сфотографировала их при свете электронной вспышки, спрятанной в медальоне. Закончив съемку, женщина с быстротой серны бросилась к металлической урне около стола, где алмазовед сжигал секретные бумаги. Заглянув в нее, она увидела комок сожженной бумаги, черным перекореженным цветком, лежавшим на куче золы. И уже в ее руках темнела небольшая коробка-контейнер. Осторожным движением лаборантка, концами ногтей обеих рук, перенесла пепел в контейнер…
