Оно и к лучшему.
— Ты преодолел дверь, запертую моим заклинанием, всемогущий! — почтительно сказал он.
Я больше не удивлялся, что понимаю его речь. Ну, понимаю — и что теперь делать?!
— А дверь была заперта? Не заметил…
— Ты все-таки можешь изъясняться! — восхитился пучеглазый. — Нынешней ночью я подумал было, что язык кунхё непонятен демонам…
— Не знаю, понятен ли ваш язык демонам, но лично я этой ночью не понял ни единого слова. А теперь понимаю. Хотел бы я знать, почему?
— Ты провел ночь перед моим камином, ну конечно же! — Он с энтузиазмом хлопнул себя по лбу. — А в моем камине всегда горит правильный огонь …
— Что значит — «правильный огонь»?
— Правильный огонь достался нам в наследство от Ургов. Этот огонь — источник знания, мудрости и прочих благ для ума. Ты молча созерцал его, когда остался в одиночестве, и поэтому теперь тебе ведомы многие вещи, которым в противном случае пришлось бы долго учиться — даже тебе.
— Так все дело в огне? — уточнил я.
Вообще-то это было похоже на правду: я помнил, как заворожила меня пляска оранжевых искр в глубине камина. Они мельтешили перед моими глазами даже во сне. Это действительно было похоже на гипноз или еще какую-нибудь паранормальную дребедень в таком духе.
— Конечно, все дело в огне, — подтвердил пучеглазый. — Правильный огонь дает доступ к знаниям, а неправильный может сжечь память неосторожного. Поэтому разумный муж ни за что не станет созерцать огонь в незнакомом месте.
— А есть еще и «неправильный огонь»? — насторожился я.
— Увы, это так. Сейчас пришли плохие времена, и во многих очагах горит огонь, добытый неумелыми хурмангара.[6] Он почти так же опасен, как моя Метла Рандана…[7]
У меня голова шла кругом от такой информации, особенно от некоторых словечек вроде «рандана» или «хурмангара», значение которых я не понимал. Странно, если учесть, что язык, на котором мы говорили, казался мне если не родным, то, во всяком случае, твердо усвоенным с детства.
— Может быть, этот ваш огонь действительно дает доступ к знаниям, но я по-прежнему почти ничего не понимаю, — сердито сказал я. — Есть много вещей, о которых я хотел бы узнать.
— Что именно? Я с радостью отвечу на твои вопросы.
Пучеглазый развел руки в жесте, который, очевидно, должен был символизировать гостеприимство: дескать, добро пожаловать! Но особой радости на его раскрасневшейся физиономии я не обнаружил. Только напряженное внимание, словно он ожидал нападения. Позже я понял, что так оно и было: в моем обществе этот дядя всегда чувствовал себя так, словно сидел верхом на атомной боеголовке.
