— Осмелюсь заметить, — прервал его инспектор, — о художниках я знаю мало.
— Тогда поверьте мне на слово. Итак, художник нарисовал портрет так, как счел нужным, он явил перед всеми жадную, дерзкую, двуличную душонку своей модели.
Инспектор Уинтерботтом взглянул на портрет, тот ответил ему насмешливой улыбкой.
— Да, художник ему не польстил, — согласился инспектор.
— Видите ли, для художника, — продолжал свой рассказ Уимзи, — лицо человека, которого он рисовал, никогда уже не будет таким, каким он видел его раньше. Как бы это объяснить?.. Ну, допустим, на какой-то пейзаж смотрит пулеметчик, который собирается разместить там огневую позицию. Он не видит его волшебной красоты, полной мягких линий и чудесных красок. Он рассматривает его только как надежное или ненадежное укрытие, намечает ориентиры, по которым можно целиться, определяет места, удобные для установки огневых точек. Но вот война окончена. Однако, мысленно возвращаясь к прошлому, он по-прежнему будет видеть этот пейзаж как укрытие, как место ориентиров и огневых точек. Для него теперь навсегда это не пейзаж, а карта.
— Верно, — подтвердил инспектор, — я сам был пулеметчиком, и знаю.
— Так и художник. Его уже никогда не покидает чувство беспощадного прозрения и острого видения того лица, которое он однажды нарисовал. А если это лицо он ненавидит, то начинает ненавидеть его с новой, все нарастающей силой. Это как испорченная шарманка, которая исторгает из себя одну и ту же мелодию, надоевшую, доводящую до бешенства, и к тому же при каждом повороте ручки издает фальшивую ноту.
— Бог мой! Как красиво вы говорите! — воскликнул инспектор.
— Вот так чувствовал художник, видя перед собой ненавистное лицо. А он должен был смотреть на него изо дня в день. Понимаете, он не мог уйти, его держала работа.
— И все-таки ему нужно было ее бросить, — сказал инспектор. — Ничего хорошего не получается, если работаешь с неприятными тебе людьми.
— Во всяком случае, он сказал себе, что сбежит хотя бы ненадолго — на время уикенда. Он знал на Западном побережье прелестное тихое местечко, куда никто не добирался. Он бывал там раньше и рисовал его. О, вспомнил... У меня есть еще кое-что.
Он подошел к бюро и вытащил небольшой написанный маслом этюд.
— Я увидел его два года назад в Манчестере и случайно вспомнил фамилию торговца, который его купил.
Инспектор Уинтерботтом уставился на полотно.
— Да это же Ист Фелхэм! — воскликнул он.
— Совершенно верно. И подписана работа только двумя буквами — Т. К., но техника совершенно та же, вы не находите?
