Когда-то Д.С. Лихачёв сказал, что оправданием существования государства является его, государства, служение культуре. Сейчас те же слова о том, что культура должна стать душеобразующей, занять высочайшее место в нашей жизни, произносят первые руководители государства нынешнего. Мой недавний герой, протопоп Аввакум, замечательно говорил: «…Не словес красных Бог слушает, но дел наших хощет». Вот Государственная дума деловито и обсуждает вопрос об «обнулении культуры на селе и резком сокращении средств, выделяемых на реставрацию памятников и противодействие их разрушению».
– Вы, как сейчас говорят, блокадный ребёнок…
– В том, что я оказался в блокадном Ленинграде, равно как и в том, что меня из него вывезли, решительно нет никакой моей заслуги. Когда В.И. Матвиенко вручала мне памятную медаль в честь 60-летия освобождения Ленинграда, я сказал, что эту медаль никогда в жизни не надену; она будет стоять у меня рядом с фотографией мамы. Вот она и стоит. Увы, мама не дожила до памятных медалей. А это её подвиг. Сколько я ни читаю о блокаде, всё равно не могу себе представить, как она просыпалась в январе 1941 года в нашем промёрзшем «логове» на 8-й линии Васильевского острова. В этой же комнате лежала и её мама, и родившийся в ноябре младший третий сын, и нас двое, старших… И надо было всех накормить, напоить, убрать… Надо было поддержать едва тлеющие огоньки наших жизней. 3 февраля бабушка перед сном сказала маме: «Завтра мы с Борей умрём». Утром они уже были холодные. А нас с братом ей всё-таки удалось вытащить.
У меня память об этих днях «фотографическая», статическая, без динамики. Я помню бабушку в панаме у парадной. Помню часы, висящие наискосок на стене. Они стали висеть косо после того, как в купол Благовещенской церкви, стоящей рядом с нашим домом, попал снаряд; стены нашего дома «поехали», но дом всё-таки устоял, а часы замерли, как кренометр. Помню синий автобус, который вёз нас по льду Ладоги, и санки, которые у нас украли…
О блокаде я стал писать неожиданно. Этому предшествовали, как ожог, слова А. Собчака, праздновавшего блокадную годовщину «Санкт-Петербурга». Я в один присест написал в «Невское время» мой ответ мэру – очерк «Мой праздник»! На самом деле это был не мой праздник, это был день моей мамы. В этот день за накрытым столом она плакала… А потом со смехом вспоминала, как для сокращения пути лезла через заваленную какими-то кроватями неразорвавшуюся бомбу… И как её знакомая погналась за еле волочившей ноги собакой, но догнать не смогла…
