Авиньонские барышни | страница 26
В один из четвергов дон Жером пришел к нам на обед — пару пригласила, предварительно поскандалив с дедушкой и бабушкой, тетушка Альгадефина, и дон Мартин долго говорил с французом о войне (кто знает, не был ли этот испанист еще и немного шпионом), а сестры Каравагио, которые столько времени воротили от него свои носики, принялись практиковать с ним свой школьный французский.
Так все и шло, пока однажды в «Палас» не вошли два немца из посольства, один военный, другой штатский. Дон Жером пил чай с Марией Эухенией и ее подругами. Немцы подошли к нему, представились и спросили:
— В качестве кого вы находитесь в Испании?
— В качестве испаниста и потому что мне так хочется. Я здесь работаю.
— Почему вы уехали из своей страны? Из-за войны?
— Я не обязан вам объяснять причину моего отъезда.
— Вы не пригласите нас сесть?
— Садитесь.
Но представлять им дон Жером никого не стал.
— Тогда, может быть, вы объясните нам другое?
— Не думаю.
— Вы посланы сюда французским правительством, чтобы выхлопотать у Испании материальную помощь.
— Могу вас уведомить, что куплей-продажей мулов я не занимаюсь.
— Испания — страна нейтральная, и вы не можете нарушать этот нейтралитет.
— Каким образом я его нарушаю?
— Испания тайно помогает Франции.
— Меня это не касается.
— Зато нас очень даже касается.
— А что вам от меня-то нужно?
— Договориться о встрече.
— Но мне нечего вам сообщить.
— Мы наблюдаем за вами с момента вашего приезда в Мадрид. Через вас Испания осуществляет помощь Франции.
— Поговорите лучше с испанским правительством.
— Пока мы предпочитаем разговаривать с вами.
— Со мной говорить не о чем. Лучше продолжайте за мной следить.
— Мы предупреждаем: для вас это плохо кончится.
— Посмотрим.
Немцы ушли, не поклонившись сеньоритам, которые не были им представлены. Вся женская компания вмиг увяла, словно живые цветы превратились в бумажные, но с новой чашкой чая они ожили и вновь защебетали, комментируя, толкуя, припоминая малейшие подробности этого ужасного происшествия. Перед ними только что разыгралась сцена из немого фильма, только озвученная, в которой все смешалось — и любовь, и опасность, и шпионские тайны. Сестры Каравагио чувствовали себя настоящими mondaines[40]. Дон Жером на все их вопросы отвечал уклончиво, а Мария Эухения, чей любимый неожиданно оказался в опасности, хранила преданное молчание и была задумчива, грустна и загадочна. Она уже не казалась «ромеровским» типажом, она была просто женщиной, любящей и прекрасной.
