— Эй, бедолага, просыпайся, — громко сказал Уильям.
Гарри Армстронг не шелохнулся, не издал ни звука.
— Вот бедолага, — повторил Уильям, оглядывая комнату.
Гости разбрелись, легионы слуг под командой Оливера развели их по постелям. Всех, кроме одного, — Уильям заметил его наконец. В дальнем углу комнаты кто-то спал на полу. Лицом к стене, накрытый серым одеялом, под головой подушка.
«Ай да Оливер, — подумал Уильям, — ай да ребята».
Уильям осторожно встал, стараясь, чтобы пол не уплыл из-под ног. Медленно подошел к Гарри Армстронгу, тряхнул за плечо.
— Все ушли, — сказал он.
— Кто? — Гарри Армстронг оттолкнулся обеими руками от стола, с трудом приподнялся.
— Кто тут был.
Армстронг поглядел на часы.
— Ни черта не разберу. — Он протер глаза и прищурился, вглядываясь. — Третий час. Пойду лягу.
— Гарри, кто это там на полу?
Гарри Армстронг взглянул на спящего.
— Лица не видно.
Вернулся Оливер. Белая куртка на нем была измята, в пятнах. Выдрана пуговица, обвис карман. По лбу, по шее с густо напомаженных волос растекся бриллиантин. Оливер пытался стереть его голубым, внушительных размеров носовым платком, но тщетно.
— Жениха уложил? — спросил Уильям.
Оливер кивнул.
— Вроде бы всех проводили.
Гарри Армстронг хохотнул и показал пальцем.
— Этого забыл, Оливер.
Оливер поглядел на свернувшуюся калачиком фигуру с ловко подоткнутой под голову подушкой.
— Хотите, чтобы я его увел?
Гарри Армстронг неуверенно поднялся на ноги.
— Взгляни-ка, кто это.
Оливер подошел, заглянул в лицо.
— Мистер Бэннистер.
Уильям сказал:
— Ему и так хорошо, не трогай. А я пошел купаться. Гарри Армстронг на мгновение задумался.
— И я с тобой.
Тогда Оливер надел поверх белой куртки пальто и пошел следом за ними на другой конец улицы. Он смотрел, как они сбросили одежду и скользнули в ледяную воду реки Провиденс. Потом поднял воротник, отыскал подходящий пенек, сел и стал терпеливо ждать. Вокруг него, пересмеиваясь, собралась стайка черных мальчишек.
Вечером, чистые, выбритые, с ломотой в каждом суставе, мужчины — всем скопом, человек тридцать, если не больше, — поехали к Хаулендам на свадьбу.
Во время обряда в переполненной гостиной, пока методистский священник Джон Хейл со всевозможной торжественностью произносил привычные слова, взгляд Уильяма остановился на связке зелени, висевшей прямо над портретом его деда. Он мог бы поклясться, что видит в плотной массе перевитой листвы своеобразные очертания ядовитого сумаха.
Потом, когда жених с невестой уехали, Энни сказала:
