— Интересно, что бы сказала Тала, если бы она могла видеть тебя сейчас — сказала Ахрамин, как, будто прочитав его мысли. — Блисс, — прошипела она имя, а затем чуть не задохнулась от приступа кашля.
— Я не с Блисс, так что она ничего не сказала бы, — сказал он, стараясь не оправдываться. — Между нами ничего нет. Не о чем говорить.
— Правда? Я заметила, что она не спала в своей постели прошлой ночью.
Он разбил свою кофейную чашку.
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Ты такой плохой лжец, Лоусон. И всегда таким был, — сказала она. — Но ваш секрет останется со мной.
— У меня нет никаких секретов, — сказал он сразу.
Ахрамин подняла бровь, но ничего не ответила.
— Ребята, о чем вы говорите? — спросила Блисс, возвращаясь к фургону. — Все готово. Мы можем ехать.
— Куда мы едем? — спросила Ахрамин Лоусона. — Маррок находится в одном дне езды отсюда, и мы должны пройти остальной путь через каньоны. Мы должны быть там к вечеру. Если он не увел свою стаю, конечно.
Лоусон принял решение.
— Ты отведешь нас к белым волкам. Если то, что ты говоришь, правда, то мы уже потеряли слишком много времени. Если Маррок здесь, ему нужна наша помощь.
Группа начала быстро собираться, но Лоусон заметил, что Блисс осталась стоять. Он повернулся к ней.
— Ты хочешь ехать?
Она кивнула, и выглядела так, словно хотела сказать что-то другое. Поколебавшись, она, наконец, спросила:
— Ты уверен в этом?
— Я знаю, ты думаешь, мы не должны доверять Ари, — сказал он.
— Нет. Ты сказал мне, когда тебя ранили, что волки никогда не болеют, что болезни и инфекции не имеют никакого влияния на вас, ребята, но она кашляет все время. Это не только от курения. Что это вообще такое?
— Я заметил. Я не знаю, — скрестил он руки на груди. — Но я считаю, что она больше не собака, Ромул разбил ее воротник. Ты видела шрамы на шее.
— Хорошо, если ты так говоришь, — сказала Блисс.
— Она по-прежнему одна из нас, — сказал Лоусон. — Я должен верить в это.
— Почему?
— Во время нашего побега из ада, Ахрамин пожертвовала собой, чтобы мы были свободны.
Он прочистил горло.
— Она отдалась добровольно, и я должен уважать это жертвоприношение. Я должен верить, что она говорит правду, что в ней еще есть волк.
Он сделал глубокий вдох.
То, что он должен был сказать, доставило бы боль Блисс, он знал это. Она стала принимать вещи слишком близко в ночь перед этим, потому что у него было чувство, что она хотела, чтобы это означало нечто большее, нечто, что он еще не был готов дать, учитывая обстоятельства. Он уставился в землю, на серый гравий перед ним, не в силах смотреть ей в глаза.
