Или же это брак, время, износ, как говорят другие. Ведь они с Сильвэном женаты уже четырнадцать лет! Но им было так хорошо вместе все эти годы, они были так ненасытны и довольны друг другом, что ей, во всяком случае, никогда не хотелось другого мужчины. Даже во сне. Даже если глубоко задуматься. Все желание обращалось на него, на него одного. Я Изольда, ты Тристан. Они понимают друг друга, угадывают. Одного взгляда, одного прикосновения достаточно, чтобы они загорелись. Может быть, не так часто и не так яростно, как в начале их страсти, конечно. То безумие, что овладело ими на Гернси, куда Сильвэн возил ее на лодке, после их встречи на конезаводе в Пэне! Та «пущенная умелой рукой стрела Амура», как говорил, смеясь, Сильвэн, поразила их насмерть прямо в лодке. И они не отлипали друг от друга, как больные, и не только в номере того немного обтерханного отеля в Сен-Пьере, где они заперлись на двое суток, едва прерываясь, чтобы поесть, но еще и во время прогулок. Они бросались друг на друга на пустынных пляжах, в дюнах или в том эвкалиптовом лесу, где едва не попались на оскорблении общественной нравственности, чуть было не захваченные с поличным пристойным британским семейством на прогулке. Они почти ничего не видели на островах, через которые проезжали — Сарк, Джетау или Джерси, — дикие, похотливые, одержимые собой, беспрестанно занятые тем, чтобы касаться, вбирать, ласкать, распалять друг друга, неспособные физически отдалиться друг от друга хоть на ладонь, на палец. Они вернулись в Гранвиль изнемогшие, похудевшие, с потрескавшейся кожей, в болтающейся на них одежде, с ввалившимися глазами, связанные друг с другом на всю жизнь. На всю жизнь?
Дети последовали очень быстро, что радовало Каролину, для которой деторождение тоже было эротично. Романическая Каролина придерживалась того мнения, что, раз уж Тристану и Изольде на этот раз суждено пережить свою страсть, совершенно естественно, что они должны плодить детей с чрезмерностью, свойственной героям. Мысль иметь по меньшей мере пятнадцать детей от Сильвэна, ее забавляла. «Мне хотелось бы всегда быть полной тобою, всю жизнь!» — сказала она ему однажды, и Сильвэн был удивлен этим заявлением, полностью противоречащим расхожему мнению молодых женщин его поколения, воспринимавших материнство только ограниченным одним-двумя отпрысками, не желая повредить идеальному образу «эмансипированных», умных созданий, более озабоченных тем, чтобы сделать карьеру и встать на один уровень с мужчинами, чем превращаться в несушек, как их матери и бабушки. Но Каролина, единственная дочь, чья мать как раз была всего лишь посредственной несушкой, Каролина хотела всего: мужа, кучу детей и одновременно интересную и доходную работу. Она утверждала, что женщина может все, если она так решила.
