— Гозел сен, гозел сен, — твердил Раджеп, — цветок ты, цветок.
— А вот это о чем? Переведи.
— Это о жизнь. Как жить. Жизнь дорога, длинный…
Я начал читать вслух, конечно, не понимая содержания, но звуки были очень красивы, упруго рифмовались, размер равномерно набегал, как волна…
— Еще, — просил Раджеп, — еще читай. — Глаза его светились; кажется, он был рад очень.
— В Ашхабаде я куплю тебе такую книжку. В Ашхабаде есть такой книжка. Ты будешь читать «Магтымгулы».
Поздно ночью регистрировали билеты в Ашхабаде на утро следующего дня. Спали в креслах. Тут я рассмотрел фотографии всех его родственников и жены, молоденькой туркменки в национальных одеждах.
— Красивая у тебя жена, — сказал я.
— Очень красивая.
Утром, до самолета, отправились в город. Многоликий Ашхабад залит солнцем. Помогаю выбрать подарки жене и родителям. Раджеп, по-видимому, относится к этому серьезно, волнуется, подолгу вертит в руках брошки, косынки. Кидается к каждому книжному магазину, ларьку. «Магтымгулы» нет. Это его расстраивает.
— Сколько книжек никуда не годных. Плохих книжек. Хорошей нет. Зачем так?
— Успокойся, Раджеп, у нас тоже не всегда купишь Пушкина.
Мне хочется сходить к русскому театру. Он терпеливо сидит со мной на скамейке в сквере. Курим.
На фасаде театра бездарный барельеф великого поэта. Здание маленькое, наверное, уютное внутри. Выходят артисты, я их сразу узнаю по манере держаться. Опять слоняемся по городу. Пытаюсь сфотографировать туркменок в национальном платье, они бегают стайками, отворачиваются. Еще полтора часа сидим в аэропорту. Рядом с нами две молоденьких туркменки. Раджеп заговорил с ними по-своему. Я жалуюсь.
— Так и не смог снять. Пугливые они какие-то у вас. Ну чего боятся?
Вдруг одна девушка протягивает мне бумажку, на которой написан адрес: Тувакова Нурбиби. Раджеп радуется.
— Вот видишь, не все туркменки боятся. Она хочет, чтоб ты ей написал письмо, как брат.
Девушка улыбается.
— Я учусь в университете, уже на третьем курсе, — говорит по-русски и почти чисто.
Я поднимаю аппарат и щелкаю. Она улыбается. Я снимаю еще. Мне кажется, она просто терпит.
— Я пришлю вам снимки.
— Обязательно пришлите и письмо напишите. — И она уходит на самолет, следующий в Ташаус.
— Она провожает свою сестру в Ташаус. Ведь ты ей напишешь письмо? — спрашивает Раджеп.
— Обязательно.
Летим в Мары. Под нами Каракумы. Жарко нестерпимо. Первое, что вижу, спускаясь по трапу, — верблюды.
— Ты ведь приедешь ко мне в гости, да?
