Раздался хохот. Мадлен покраснела, проклиная себя за глупость и несдержанность, но грубый комментарий Фергюсона застал ее врасплох. Может, он прав и она не более чем игрушка?
Смех долго не угасал. Те, что посмелее, выкрикивали пожелания счастливой и долгой жизни для Фергюсона и его новой пассии. Пусть Мадлен и нравилось, стоя на сцене, ощущать их обожание, но тут, в темном переулке, она внезапно испугалась этих необузданных самцов. Она не могла вспомнить их имен, но какое это имело для нее значение? Если она встретит кого-нибудь из них на балу, то просто сбежит. Однако как она теперь будет смотреть в глаза их женам и невестам?
— Когда он устанет от вас, мадам Герье, я с радостью позабочусь о вас! — выкрикнул, судя по голосу, очень пьяный мужчина.
Три предложения за одну ночь — неплохо для старой девы! Она махнула рукой:
— Дорогой, вы же не бросите меня?
Фергюсон хотел что-то ответить, но Мадлен прижала пальцы к его губам.
— Ничего не говорите, — она подмигнула ему. — Все расскажете в карете.
Фергюсон нахмурился и потащил ее прочь от навязчивых поклонников. За углом их ждала карета. Мадлен и опомниться не успела, как уже оказалась внутри. Карета сорвалась с места. Куда он везет ее? В таком-то виде? И что он с ней сделает, когда они прибудут на место? Но Мадлен не успела ничего спросить: Фергюсон буквально набросился на нее.
— Черт возьми, что это вы там устроили? — прокричал он.
— Что я устроила? — выкрикнула она в ответ. — Я спасала ситуацию, как могла, а вы — настоящий мерзавец, сумасшедший, дикарь! И куда вы меня везете?! Отвечайте немедленно!
Он наклонился вперед, его лицо оказалось от нее всего в нескольких дюймах. В тусклом свете фонаря он выглядел мрачным и решительным.
— Если бы я не вмешался, вы бы сейчас ехали в карете с Вестбруком и, поверьте, вам бы не понравилась эта поездка.
— Я смогла бы с ним договориться, — возразила Мадлен.
— Чушь! — Фергюсон откинулся на спинку сиденья, обитого красным бархатом. — Вы бы и сказать ничего не успели, как он вытряхнул бы вас из штанов.
Его нескромный комментарий напомнил ей, в каком плачевном положении она находится. Подумав о платье, брошенном в гримерке, и о том, что происходило там несколько минут назад, она судорожно поджала ноги.
— Вы говорите ужасные вещи, и на уме у вас одни пошлости. Вы думаете, что раз я актриса, со мной можно делать все что угодно?
Фергюсон удивленно на нее посмотрел:
— Вовсе нет. Я просто знаю, на что способен граф. Особенно если жертва ускользает из его рук. Знаю все его грязные уловки. Он — настоящий развратник.
