Собравшись с духом, она решила все отрицать:
— Нет, я не позволяю вам сопровождать меня. Моя мать запрещает мне общаться с незнакомыми мужчинами, — она кивнула в сторону Жозефины, которая, плотно сжав губы, пыталась выглядеть посолиднее.
— Ваша матушка? — переспросил Фергюсон, скептически рассматривая низенькую Жозефину, одетую в серое платье служанки. — А месье Герье?
— К сожалению, он покинул этот свет и оставил меня совсем одну, — всхлипнула Мадлен, словно воспоминания о несуществующем муже были для нее сущим мучением.
— Какая утрата! — на губах Ротвела играла хищная улыбка.
Она снова попыталась вырваться.
— Да, это была трагедия. Прошу простить меня, но уже поздно, я тороплюсь.
Он взял ее под руку, словно они были парой на прогулке. Его сильные руки напомнили ей, что герцог — далеко не изнеженный юнец, только что покинувший семейное гнездышко, что он — уверенный в себе мужчина, привыкший добиваться своего любыми способами.
— Моя милая мадам Герье… позвольте узнать ваше имя?
Вопрос застал ее врасплох.
— Маргарита. — Сердце рвалось из груди, но она решила держаться до последнего.
— Маргарита, — шепотом повторил он. Казалось, достаточно услышать, как он произносит имя, как звучит его голос, — и женщина будет покорена. — Маргарита, я не надеюсь ни на что, но скажите мне, у вас есть покровитель?
Она замерла. В перечне предполагаемых вопросов, который она мысленно составила, вопросов, на которые была готова ответить: почему она прячет лицо, как может находиться в столь отвратительном месте и что предложит ему за молчание — не было вопроса о покровителе.
— Не понимаю, о чем вы.
— Не лукавьте. Думаю, не первый раз мужчина спрашивает, нужна ли вам защита.
Она беспечно взмахнула рукой: мол, каждый второй мужчина осмеливается на подобное предложение.
— Общество не простит вам мезальянс с неизвестной актрисой из «Семи циферблатов».
Он рассмеялся:
— Милая, все куртизанки где-то и с кем-то начинают свою карьеру. И, вынужден признаться, общество давно махнуло на меня рукой, как, впрочем, и я на него.
Фергюсон говорил насмешливо и непринужденно, но ей казалось, что в его словах слышна обида потерянного мальчика, который лишь нарядился, как взрослый мужчина. Неужели он настолько одинок? Мадлен сама часто грустила. Ей следовало немедленно бежать от него, но внезапно она посочувствовала ему, и это ее остановило.
— Ваша светлость, вы слишком торопитесь. Вы ведь совершенно не знаете меня.
— Вы правы, с прежними подругами я имел счастье беседовать, может, раз или два, а уж затем делал им предложение. Но вы столь прекрасны, столь талантливы, что я не хочу терять время на пустые разговоры: кто-то может опередить меня. Если я не буду решителен, вы окажетесь в чужих объятиях. Вы созданы для любви, так что это неизбежно.
