— Здесь все очень просто. Завещание было оформлено таким образом, что в случае смерти Тришкина все средства переходили к его же нанимателям, думаю, в равных долях. Причем, полагаю, его успели предупредить, что в случае, если ему вдруг вздумается переписать свое завещание (а сделать это можно сколько угодно раз), то ему не поздоровится. Что, в принципе, за это можно поплатиться жизнью!
— Да по нему видно было, что он никогда в жизни на такое не решится. И что он спит и видит, когда его снова пригласят, попросят поставить свои подписи… Да он жил этими подачками и очень надеялся, что никаких дурных последствий не будет. Как ты узнал, что деньги, которые отобрали у тебя, перевели на счета Тришкина?
— Мои ребята постарались. Пока я лежал в больнице и приходил в себя, они работали. Они подняли на уши всю Москву в поисках доказательств того, что тогда, на твоей даче, были люди Головина и Вдовина. Нашли свидетелей, раздобыли пленку видеонаблюдения с перекрестков по дороге, ведущей на эту проклятую дачу, по которым можно было вычислить номера машин, имена их владельцев и, главное, время, когда эти машины двигались в направлении поселка… Была проделана огромная работа…
— Скажи, а что ты подумал обо мне тогда, когда понял, что это засада и что меня там нет?.. Что тебя заманили моей эсэмэской для того, чтобы убить? Ты поверил, что я причастна ко всему этому? К этой бойне? К этому убийству?
— Нет. Однозначно, нет. Надя, ты же знаешь. Я никогда в тебе не сомневался. Никогда.
— Поэтому использовал и меня примерно так же, как Головины-Вдовины Тришкина?
* * *
Машина остановилась в тихом глухом переулке. Белый особняк с черными литыми ставнями, аккуратно выстриженный ряд самшитовых кустов по обе стороны мощных ворот.
— Зачем ты привез меня сюда? — спросила Надя. — Ты же знаешь, что я не могу здесь остаться. Если я исчезну, то Денис подумает, будто я сбежала, то есть что я виновата в этих двух смертях. Или же подумает, будто бы меня похитили. В любом случае все это будет указывать на то, что я имею отношение к этой истории с деньгами и убийствами. А я не хочу. Я изначально не хотела ни во что ввязываться! Я же понятия не имела, что ты, решив подстраховаться на случай «атомной войны», перевел на мой счет свои деньги!
— Ты отлично знала, что у тебя в Цюрихе есть счет, так?
— Так. Как знала и то, что у меня на нем ничего нет. Мы же с тобой открывали его, я отлично это помню. Ты еще сказал, что вот, мол, Надюха, как разбогатеешь, будешь хранить здесь свои денежки… Смеялись еще тогда, ты говорил, что я стану известной и очень богатой художницей… И что? Чем все это кончилось? Ты знал вообще, как и чем я жила все эти годы?
