И Лариса, которая поначалу показалась неразговорчивой и зажатой, вдруг открылась Левину совершенно с другой стороны. Ее, казалось, прорвало, как если бы она в лице Левина неожиданно для себя обрела благодарного слушателя. Возможно, причиной этому было и то, что в квартире она находилась одна. Он так и не понял в тот раз, когда была у нее ее подруга, действительно ли она вышла из квартиры или только сделала вид. Уж слишком неестественно вела себя тогда Лариса. Как если бы знала, что их разговор слушает кто-то третий.
Лариса, нервничая и заикаясь, рассказала о своем странном романе с Денисом, призналась в том, что просто захотела выйти за него, потому что уже пора, потому что он — завидный жених и за ним она была бы, что называется, как за каменной стеной. И что их разрыв она воспринимает сейчас как плату за свою неискренность, за нелюбовь к нему, за фальшь в отношениях. Что хотела спокойных и стабильных отношений без любви, чтобы, как она выразилась, не страдать. Но получилось все равно больно, когда он ее бросил, причем в самый трудный момент ее жизни, когда она узнала, что ее отец разорен.
Рассказала и о странных звонках неизвестной женщины, скорее всего, любовницы Дениса, которая требовала, чтобы Лариса оставила Дунаева в покое, и обещала насолить ее отцу…
— У меня есть подруга, Елена. Вы видели ее тогда, помните? Она очень хорошая, умная, предусмотрительная. Вот мы с ней вместе и думали, как сделать так, чтобы вычислить эту женщину, любовницу Дениса, и одновременно человека, у которого есть выход на Головина, ведь ясно же, что они с ним заодно, что это они ограбили, разорили моего отца…
И она рассказала в красках о том, как собиралась по совету Елены спрятаться, воспользовавшись своим ключом, в квартире Дениса, чтобы самой, своими глазами увидеть «эту стерву», чтобы пойти даже на то, чтобы открыть ее сумку, с тем чтобы попытаться выяснить ее имя. А уж зная имя и фамилию, она смогла бы, по ее мнению, выйти и на тех, кто стоит за разорением отца.
— Это вам ваша подруга посоветовала? — удивился Левин. — Вы не могли бы назвать ее фамилию?
— Могу. Но при чем здесь она-то? Елена Старостина.
— Что было потом? Вы последовали ее совету?
— Нет, я еще не успела, да у меня и сил-то нет моральных. Хоть я и не любила Дениса, но осознавать, что есть кто-то лучше тебя, не очень-то просто. Даже тяжело. Знаете, я ведь в тот раз собиралась рассказать вам о папе, о его проблемах, но вмешалась Лена и запретила мне все это говорить. Она сказала, что папа если бы хотел, то сам бы обратился в прокуратуру и рассказал все о Головине… Поэтому я промолчала. Но самое интересное в другом… Я же сказала вам, что мы с папой остались без денег, вот совсем без денег… Так вот. Лена даже посоветовала мне продать эту квартиру… Но дело не в этом… Представляете, когда вы тогда ушли, в мою дверь тотчас кто-то позвонил. Лена открыла и увидела на пороге пакет. Внушительный такой. Я почему-то, сдуру, наверное, или с перепугу, решила, что это бомба… Даже спряталась в спальне… А Лена, она храбрая, открыла… Там, в пакете, были деньги. Много денег. И записка от папы, что, мол, дочка, не переживай, как-нибудь выкрутимся. Вот такая история.
