Холодный стетоскоп прыгал по ее спине.
— Не знаю. Наверное, буду поступать в Беркли.
— Моя альма-матер. Вдохни, пожалуйста. Задержи дыхание. Теперь медленно выдыхай.
— Еще я думала о том, чтобы присоединиться к Корпусу мира.
— Еще раз, пожалуйста. Вдох, задержка, медленный выдох. — Холодный диск стетоскопа перепрыгнул на другое место. — Корпус мира, серьезно? Мне всегда казалось, что это очень увлекательно.
Он встал перед ней. Доктор Вэйд сбросил с нее верхнюю часть платья и поставил стетоскоп под ее левую грудь. Мария закрыла глаза.
— Я тоже мечтал о каком-нибудь диком месте, например о Восточной Африке, — тихо сказал он, — но, так уж получилось, этим «диким» местом стала для меня долина Сан-Фернандо.
Мария выдавила из себя некое подобие улыбки и с облегчением вздохнула, когда доктор убрал стетоскоп. Затем он постучал небольшим молоточком по ее коленям и провел ручкой по ногам.
— Ляг, пожалуйста.
У Марии пересохло во рту. Она вытянулась на столе, сжав кулаки, и уставилась в потолок, пока доктор Вэйд ощупывал ее живот. Когда он задрал ее платье почти до самой шеи и обнажил грудь, у нее перехватило дыхание.
— Подними правую руку над головой, пожалуйста.
Она снова закрыла глаза. Его пальцы начала ощупывать подмышечную впадину и грудь. Она вздрогнула.
— Больно?
— Да, — прошептала она.
Он снова нажал на грудь.
— А здесь?
— Тоже.
— А здесь?
— Тоже…
Затем он повторил эту же процедуру с другой грудью.
— Скажи мне, Мария, что хуже: идти на прием к терапевту или к стоматологу? — спросил он.
Она распахнула глаза. Доктор Вэйд с улыбкой смотрел на нее.
— Ну, я…
— По мне, так нет ничего более ужасного, чем поход к стоматологу. Знаешь, Мария, мне неловко об этом говорить, но когда я иду к стоматологу, пусть даже поставить пломбу, я пью успокоительное, потому что мне так страшно, что у меня ноги подкашиваются.
Ее глаза округлились.
— Так больно?
Из ее уст вместе с выдохом вылетело слово «да».
Когда он наконец опустил платье и отошел, Мария, не дожидаясь его разрешения, села. Она взглянула на медсестру, которая по-прежнему улыбалась ей застывшей на ее губах улыбкой.
Доктор Вэйд вернулся к раковине и начал что-то писать в ее медицинской карте.
— Скажи мне, Мария, — сказал он, не глядя на нее, — когда у тебя началась менструация? Сколько лет тебе было?
Уши Марии вспыхнули.
— Э… э… когда мне было двенадцать.
— Цикл регулярный?
Она облизала верхнюю губу сухим языком.
— Э, да. То есть нет. Иногда это двадцать пять дней, а иногда больше тридцати.
