После смерти мамы мы с ним сблизились еще больше, ходили вместе на ужины, премьеры, в музеи и кино.
Ездили в отпуск в Англию и посещали замки. Я ходила с ним и его друзьями на ночь покера. Все было просто прекрасно.
Пока однажды мой одинокий, все еще молодой пятидесятилетний отец не встретил Поузи.
Я возненавидела Поузи.
Ладно. Ненависть — слишком сильное слово. Я испытывала к ней стойкое отвращение. Будучи длинноволосой блондинкой с укладкой в виде огромного начеса из кудряшек, Поузи являла собой образчик южной знати.
Она почти всегда одевалась в розовое, продавала Эйвон и носила высокие каблуки с логинами. Еще она подбирала сумочку в тон к серьгам. И болтала. Громко. И откровенно флиртовала с моим отцом, который в итоге в нее влюбился.
Следующее, что я узнала — отец начал ходить на свидания. Ну, к лучшему для него. Он так устал от одиночества, и хотя я не была поклонницей розового и громкой Поузи, отец обожал ее и больше не печалился.
Это было хорошо. Я занялась новой работой в "Полночных связях", поскольку степень бакалавра в области французского ничего мне не дала, и радовалась, что у папы появился кто-то, с кем он проводил время.
Я начала чувствовать себя обделенной, когда они отправились отдыхать в Вегас. А потом на Гавайи. И наконец в путешествие по стране.
Им было весело вместе, и я почувствовала себя еще более изолированной и одинокой. Видимо, в двадцать восемь лет я позволила жизни уйти от меня.
Наверное, мне тоже следовало ходить на свидания. Но потом начались проблемы со сном. Сначала я списала их на стресс, однако уже через неделю знала истинную причину. Первым симптомом у моей матери стала бессонница, а мне передались ее гены.
Я умирала.
Поначалу я пыталась это отрицать. Ходила к врачам, которые назначали мне снотворные. Скрывала проблемы от коллег и папы, уверенная, что всё держу под контролем.
Делала все возможное, чтобы "исправить" проблемы со сном. Купила новые подушки, а потом и новую кровать. Приступила к лечению медитацией. Гипнозом. Иглоукалыванием. Прошла исследование сна.
Но ничего не помогало. Мой мозг не отключался. Не хотел спать. Фатальная семейная бессонница дала о себе знать.
Сперва я запаниковала. Мне не хотелось умирать.
Особенно безликой двадцативосьмилетней девушкой, не ходившей на свидания и почти не жившей. Думая, что приготовилась к неизбежному, я лишь узнала, что никоим образом к этому не готова.
Понадобился день или два, прежде чем я поняла: мне может помочь агентство.
