О положении в стране рассказывал Миклухо-Маклаю, приехавшему по окончании съезда естествоиспытателей в Петербург, его гимназический товарищ В.Ф. Суфщинский, ныне присяжный поверенный. Но Николай Николаевич, который избрал в качестве своего общественного призвания служение науке, теперь держался в стороне от политики. Сразу по приезде в Северную столицу он отправился к академику Ф.Ф. Брандту, директору Зоологического музея Петербургской академии наук.
Брандт не участвовал в московском съезде естествоиспытателей, но был хорошо осведомлен о его работе, в том числе о блистательном дебюте на нем Миклухо-Маклая, читал его йенские публикации. Федор Федорович радушно принял молодого ученого и предложил ему обработать и опубликовать коллекции губок, собранные академиками К.М. Бэром и А.Ф. Миддендорфом, а также хранителем Зоологического музея путешественником И.Г. Вознесенским на берегах Северного Ледовитого океана и северных морей Тихого океана. Коллекции десятилетиями хранились в чердачных помещениях здания академии.
Миклухо-Маклай быстро справился с этой работой и подготовил на ее основе два сообщения, опубликованных на немецком языке в изданиях Петербургской академии наук[219]. Преувеличив значение полиморфизма — изменчивости форм организмов под влиянием внешней среды, он объявил вариантами одного вида губки, которые на самом деле принадлежали не только к разным видам, но и к разным родам. Несколько видов губок, представленных Николаем Николаевичем как новые, уже были описаны исследователями под другими наименованиями. Но известковая губка Baeria ochotensis, названная им в честь К.М. Бэра, и теперь рассматривается спонгиологами как «хороший вид». Подчеркнув необходимость исследования губок, как и других живых организмов, в местах их обитания, в тесной взаимосвязи с окружающей средой, ученый высказал мнение, что сходные виды губок встречаются в южной части Тихого океана. С этого времени научные интересы Миклухо-Маклая оказались навсегда связаны с Тихоокеанским регионом.
Некоторая поспешность, с которой написаны сообщения о северных губках, объясняется тем, что в период обработки коллекций и подготовки этих публикаций внимание ученого было приковано к замаячившей перед ним перспективе отправиться в дальний и опасный вояж под эгидой Русского географического общества (РГО).
Основанное в 1845 году РГО занималось землеведением в самом широком значении этого термина и в интересах государства, причем охватывало своими исследованиями громадную территорию России и сопредельных стран — Китая, Афганистана, Персии, Азиатской Турции и Балкан. Фактически РГО было придатком государственного аппарата. Руководящие посты в нем занимали крупные военные и гражданские деятели — генералы, адмиралы, высокопоставленные чиновники и дипломаты. РГО и его отделения, созданные во многих регионах страны, проделали огромную работу по изучению природы, хозяйства и населения Российской империи. Во второй половине XIX века особое внимание уделялось территориям, недавно присоединенным к России или служившим объектом экспансии, в том числе стратегически важным районам некоторых азиатских государств. Туда РГО направляло экспедиции, которые прямо или косвенно финансировались из казны и возглавлялись офицерами Генерального штаба — Н.М. Пржевальским, П.К. Козловым, В.И. Роборовским, М.И. Венюковым и др.
