Он откинулся в кресле, закрыл глаза, а я взялся за грифель. Однако делать наброски мне вовсе не хотелось. Длинной вереницей проходили перед моим мысленным взором картины, далеко не лестные для князя. Несправедливое наказание и смерть отца, разлука с матушкой, мое утреннее унижение, жестокая расправа с цирюльником Ионой и Степаном-шорником, алчные подсчеты доходов от ярмарки, фальшивое ликование крепостных, силой согнанных на обочину дороги, пожелание скомороха, гнусная торговля крепостными, и, наконец, дикая сцена глумления над Егором Пантелеевым...
Нет, князь Извольский ни на волос не походил на Георгия Победоносца, каким он видел себя. Скорее, наоборот. Будь моя воля, я бы сравнил его со страшным змеем, наводящим ужас на всех! Таким я и нарисовал князя. Затем отложил лист в сторону и взялся за другой. Георгию Победоносцу я придал сходство с Егором Пантелеевым (и не только по сходству имен, но и потому, что не поступился он достоинством под напором грубой силы!), змее нарисовал голову князя, а чуть поодаль изобразил деву-красу, похожую на княгиню.
Я так увлекся, что даже забыл, где нахожусь. Рисунок получился живой аллегорией* на сцену на пароме. Неизвестно, надолго ли, но гордый Егор взял верх над жестокосердным и коварным князем. А за то, что не смирился он перед ним, не унизился, щедро наградила его дева-краса...
_______________
* А л л е г о р и я - иносказание.
Голос камердинера вернул меня к действительности:
- Ваша светлость, купец Осетров просит принять его.
- А? Что? - с трудом очнулся князь. - Осетров? Пусть обождет до завтра!
- Он говорит, по неотложному делу!
- Ах, чтоб его! Верно, опять со своей мукой или лесом! Ладно, зови!
Услышав имя Осетрова, я насторожился. Сама судьба посылала мне его! Возможно, здесь, в присутствии князя, я скорее смогу узнать о здоровье матушки, чем на ярмарке!
Маленький щуплый Осетров с лисьим, вытянутым вперед лицом и рыжей бородой перешагнул порог, сдернул картуз, поклонился до земли:
- Мое нижайшее почтение вашей светлости!
И удивленно прощупал меня глазами-бусинками: что, мол, за человек, почему здесь?
- С чем пожаловал? - не отвечая на приветствие, осведомился князь. Что-нибудь с лесом? Или с мукой?
- Ни то, ни другое, - зыркнул на меня купец. - С бурлаками.
- С бурлаками? - потер руки князь. - Еще сотенку желаешь получить?
- Надоть, - снова обернулся на меня Осетров, - потолковать сугубо наедине.
- Да ты его не бойся! - засмеялся Извольский. И повторил, как утром управляющему: - То мой живописец, сиречь раб бессловесный, смиренный и кроткий. Так и в уставе записано.
